Оставаясь человеком
Шрифт:
Каждое слово лекаря почти физически приносило боль, заставляя внутренне кричать от бессилия.
– Да что же это за болезнь такая?! Откуда она берется?
– Достоверно не знает никто, она довольно редкая, но больше всего ей подвержены охотники за артефактами. Возможно, есть какое-то проклятие, которое в древности накладывали на ценные предметы, сложно сказать. В последние годы ничего антикварного не приобретали?
– Сколько ему осталось? – я постаралась взять себя в руки, проигнорировав вопрос лекаря. Если Дамиан чего-то и коснулся, то точно не в нашем доме.
– На данном этапе пару месяцев
– Я в это не верю. Выход есть всегда, вопрос только в цене. Мне нужны лекарства за любые деньги, слышите? Заплачу любую сумму! – я вновь перешла на крик, чувствуя, как по щеке скатилась слеза.
Лекарь помолчал, теребя пуговицу на рукаве. Было видно, что и ему этот разговор давался непросто. Тем не менее, его следующие слова были сказаны непреклонным жестким тоном:
– Вам бы о своем будущем позаботиться. Он уже, считайте, покойник.
– Вы не отрицаете, что есть способ помочь. Но довольно дорогой, ведь так?
– Есть одна процедура, которую может провести только сильный целитель. Но он на нее использует полностью весь свой резерв. Думаю, вы понимаете насколько дорогая эта процедура в таком случае, – помявшись, все же сказал лекарь.
– Цена?
– Около пятидесяти золотых за одну процедуру.
– Ничего себе! – охнула я.
В конце концов, небольшой домик, что мы прикупили недавно, как только въехали в этот город, стоил всего двадцать золотых. Радовало, что у нас есть сбережения, недаром Дамиан столько лет владел теневыми рынками разных городов.
– И сколько нужно таких процедур?
– Вы не поняли. Эти процедуры его не излечат, просто отсрочат неизбежное, замедлят процесс. Одной процедуры хватит на месяц, максимум два. Но учитывайте, что полностью резерв целителя восстановится за один-два месяца. И не факт, что он захочет потом вновь лишаться всего своего резерва на столь долгий срок.
В наступившей тишине неожиданно громко прозвучал всхлип. И лишь по сочувственному взгляду лекаря я поняла, что этот звук вырвался из моей груди. Быстро смахнув слезы тыльной стороной ладони, постаралась взять себя в руки.
– Ладно. Если предположить, что мы будем делать эту процедуру каждый месяц, сколько он проживет?
– Около пяти лет. Вряд ли больше.
– Это уже что-то. Сколько таких целителей живет в этом городе? – я перевела дыхание, сглотнув вставший в горле ком.
– Я знаю двоих. Может, еще кто-то. Но все же не советовал бы – это абсолютно бессмысленно и…
– Это уже нам решать. Пожалуйста, договоритесь с кем-нибудь из них, чтобы сегодня вечером или завтра утром моему отцу сделали эту процедуру. Деньги у нас есть. Сейчас я что-то могу для него сделать? – я из последних сил старалась оставаться спокойной и собранной, хотя больше всего хотелось наброситься на мужчину, впиться клыками в его горло, услышать его предсмертный хрип… Но понимала, что вестник, принесший плохую весть, не несет за нее вины.
– Я… Хорошо, я схожу к целителю. Могу оставить снотворное для него. Он проспит, пока не придет маг, – подумав, согласился лекарь, не подозревая, какая угроза только что висела над ним.
Оплатив услуги лекаря и заперев за ним дверь, взяла снадобье и вошла в спальню к Дамиану. Старик сидел за столом и что-то быстро писал.
– Дамиан? – тихо позвала его.
– Да, я здесь. Только извини, тебя совсем не помню, – он сокрушенно покачал головой, откладывая в сторону грифель.
– Я уже поняла. А что ты пишешь? – с трудом сдерживая слезы, подошла ближе, заглянув ему через плечо, как не раз делала раньше. Но в этот раз наемник просто захлопнул толстый блокнот, не давая прочесть и строчки.
– Стараюсь записать как можно больше из того, что еще помню. Лекарь сказал что со мной, но удивления это не вызвало. Видимо, я либо уже ходил к другому лекарю, либо догадывался о болезни. Что ж, все там будем. А ты живешь по соседству, да? – он наморщил лоб, пристально всматриваясь в черты моего лица, но в его глазах так и не появилось узнавание.
– Нет. Мы живем вдвоем, – ответила едва слышно, вновь потекли слезы.
– Да? Я присматриваю за тобой или вроде того?
Дамиан озадачено почесал небритую щеку, напомнив этим жестом, как пару лет назад впервые попросил побрить его, ссылаясь на дрожь старческих пальцев. Это был первый звоночек, а я и не поняла.
– Вроде того…
– Думаю, тебе пора сообщить своим родителям или иным родственникам, что я больше не могу этого делать. Прости, – он с сожалением покачал головой.
– У меня только ты, – прошептала, сжав руку в кулак.
От переизбытка эмоций выпустила когти, тут же проткнувшие мою руку и заставившие невольно негромко вскрикнуть. Дамиан изумленно уставился на мою окровавленную ладонь.
– Дафна? – произнес с сомнением.
– Да… Ты меня помнишь! – кинулась к нему и прижалась к его широкой груди лицом, разразившись в глухих судорожных рыданиях, не в силах больше сдерживаться. Страх прорвался наружу, ударив по моим напряженным нервам, заставляя захлебываться от слез отчаяния.
Дамиан неловко погладил меня по волосам.
– Прости, полностью воспоминаний нет. Я не помню, как мы познакомились. Да и как жили вместе. Что-то осталось на уровне ощущений, эмоций. А твои когти увидел – и совсем не испугался, не удивился. Будто знал, что так и должно быть. И сразу твое имя на ум пришло. Ты же не человек? – уточнил он как-то растерянно.
– Нет. Я вампир, помнишь? Мы жили вместе, как отец и дочь. Ты владел наемничьими гильдиями. Когда нужно было – я устраняла твоих конкурентов. А еще мы путешествовали по городам и по вечерам сидели у камина, разговаривали, о чем угодно, – принялась быстро-быстро рассказывать, надеясь, что он все это вспомнит и его страшная болезнь отступит. Или же, что лекарь и вовсе ошибся, а Дамиан просто перебрал вчера со спиртным. Но надежда оказалась напрасной.
– Прости, все очень смутно…
– Лекарь оставил снадобье, которое тебе нужно выпить, – утерев слезы, протянула наемнику снотворное.
Тот безоговорочно выпил требуемое количество, после чего я помогла ему лечь в постель. Подождав, пока его дыхание станет глубоким и ровным, устроилась рядом поверх одеяла, тесно прижавшись к нему.
А ведь я не соврала лекарю, Дамиан действительно стал мне за эти годы не просто другом, а именно семьей. И у меня больше никого кроме него нет…