Остерегайся 2. Возвращение
Шрифт:
— Вот... дерьмо, — шепчу себе под нос.
Открываю глаза и вижу вокруг яркий люминесцентный свет. Повернув голову, смотрю в сторону стеклянных окон: женщина в белом халате скрестив руки на груди, защищается, и мужчина, которого я давно ищу. Он хватается за нее, спорит. Я хмурюсь и сухим, хриплым голосом, зову его.
Я не знаю, как он услышал меня за пределами комнаты, но он слышит. Он моментально поворачивается, смотрит на меня и вбегает в палату. Врач следует за ним, в его глазах плещется океан.
— Лондон, — выдыхает Эйс, нежно сжимая мое лицо. Я начинаю говорить, но
— Прости, — шепчу. — Неужели ты так рад видеть меня?
Он качает головой и тяжело выдыхает.
— Детка, ты даже представить себе не можешь, как я хотел увидеть твои большие, красивые карие глаза эти три дня.
У меня перехватывает дыхание.
— Три дня?
— Вот столько ты спала.
Потрясенная, я смотрю на врача. Это женщина средних лет, с короткими курчавыми седеющими волосами и с очками-кошками.
— Здравствуй, Лондон. Я доктор Джейкобс. — Она протягивает мне руку, и я быстро пожимаю ее.
— Приятно познакомиться.
— А мне приятно видеть, что ты наконец проснулась. Мы уже начали волноваться. — Она заставляет себя улыбнуться, глаза перемещаются от меня к Эйсу. Она нервничает. Почему?
— Не нужно волноваться. Я в порядке. — Я улыбаюсь. Видимо, Эйс сказал что-то не очень приятное. Боже, он может быть еще тем гадом.
— Теперь, когда ты очнулась, я пришлю медсестер, чтобы проверить жизненные показатели, повязки и швы, и еще попрошу их дать тебе гидрокодон.
— Я бы выпила воды, — хриплю я.
— Я попрошу принести тебе ледяной кувшин. — Она смотрит на Эйса, и он кивает.
Она кивает ему в ответ, а затем уходит. После это я с подозрением смотрю на Эйса.
— Что ты ей сказал, что она так боится?
Он присаживается на край моей кровати.
— То, что должен был.
— Она просто делает свою работу.
— И она допустила ошибку. Во время операции, когда она доставала пулю, они переборщили с анестезией. Ты могла умереть. Не знаю, назовут они это комой или просто долгим сном, но ты была без памяти почти семьдесят два часа. Они продолжали давать тебе лекарства, а я чувствовал, что это только ухудшают ситуацию. Вчера они меня даже не пустили. Сказали, что я беспокою тебя, поэтому я послал ее подальше и предупредил, если с тобой что-то случится, она вряд ли дотянет до следующей недели. Я не сказал, что сделаю, но знаю, что она поверила. Она — хирург, от ее действий зависят жизни.
Я смотрю ему в глаза. Я могу рассердиться, но я вижу в его глазах, — страх. Настоящий, неприкрытый страх. Он боялся потерять меня. Что бы он сделал, если бы я умерла? Разнес больницу?
— О, Эйс, — я хватаю его за руки, — иди ко мне. — Он наклоняется и прижимается щекой к моей груди. — Я в порядке, — шепчу я и глажу его по голове. — Я в норме. Понимаешь?
— Да. Сейчас. — Он садится. — Но не только я боялся потерять тебя.
Я моргаю.
— Эйден?
— Бьянка. Трент. Мы думали, ты не вернешься. — Сглотнув, он удобней усаживается на кровати, освобождая руки. — Это
— Нет, Эйс. Прекрати. Ты ни в чем не виноват.
— Морис хотел достать меня. — Его голос хрипит и это пугает. — Он хотел, чтобы я умер, и он убил бы всех, кто мне дорог.
— Ты не знал. — Мой голос едва слышен.
Его глаза мерцают, в них слезы.
— В том то и дело, — он вытирает свой лоб. — Глубоко в душе я всегда знал, что Морис завидовал. Просто не думал, что он решится на что-то.
Его челюсть сжимается, когда он говорит сквозь стиснутые зубы:
— Я должен был оставить вас и не возвращаться. Ты, Эйден и Бьянка... вы все заслуживаете лучшего. Ты заслуживаешь большего, чем я. Все, что я когда-либо делал создавало лишь проблемы. С первого дня ты знала, что у меня проблемы. Я видел, как мало ты мне доверяла, когда мы впервые встретились. Ты была подозрительной, и имела на это полное право. Я недостаточно хорош для тебя и даже для собственного сына. — Он с мольбой смотрит на меня.
Мука.
Вина.
Эйс встает и отходит к окну. Мое сердце беспорядочно колотится в груди, когда он разворачивается к двери.
С трудом поднимаюсь, хватаю край матраца и спрашиваю:
— Эйс, какого черта ты делаешь?
Он не отвечает.
— Эйс!
— Ухожу, — шепчет он. — Отстань.
— Не будь дебилом. Эйс, пожалуйста... — Я еле сдерживаю слезы. — Пожалуйста, иди сюда. Ты винишь себя, но я не виню тебя. Я выбрала эту жизнь, — тыкаю себе пальцем в грудь. — Я хотела тебя, и знала, что будет. Это последствия каждого выбора. — Чувствую, что мое лицо заливает краска, а тело дрожит. Он не может уйти. Я не позволю. Независимо от того, насколько виноватым он чувствует себя. — Пожалуйста. Иди ко мне.
Он колеблется, глядя в пол. Через несколько секунд он, наконец, вздыхает и подходит, сняв с себя темно-синюю куртку. Он бросает ее на стул в углу и нажимает кнопку, чтобы полностью опустить мою кровать.
Как только я ложусь горизонтально, его руки опускаются около моей головы. Он тяжело дышит, а мое дыхание становится неглубоким. Мы смотрим друг на друга, теряясь в нашем собственном мире, забывая о том, что происходит за его пределами.
— Почему ты любишь меня? — медовые глаза пытаются скрыть боль. — Я плохой, Лондон. И ты знаешь это. От меня лишь неприятности. И хотя Морис умер, это не означает, что нет других, кто хотел бы видеть мой труп. Есть сотни желающих моей смерти. И если они узнают, что я все еще жив и я сам, без людей, готовых защитить меня, они придут за мной и, не колеблясь, убьют.
Моя нижняя губа дрожит.
— Они тебя не найдут.
— Да? Что заставляет тебя так думать?
— Потому что, как только я выйду отсюда, мы уедем. И не будем оглядываться назад.
— Уедем? — Он морщит лоб.
Я киваю.
— Греция? — спрашивает он.
Улыбаюсь.
— Мы можем поехать туда, мы можем отправиться куда угодно.
— И ты поедешь со мной? После всего, что пережила из-за меня?
— Да.
Он облизывает губы, изучая мое лицо.
— Ответь на мой вопрос. — Он подносит руку, чтобы погладить мою щеку большим пальцем, и мягко смотрит на меня