Осторожно, Питбуль-Терье!
Шрифт:
Мама заперлась в ванной и плачет. Плач звучит, как хрип. Видно, у нее уже и слез нет.
Я стучу в дверь. Не могу сказать, в какой по счету раз.
— Ну и как насчет лоботомии? — пытаюсь я переключить мамино внимание.
— Мне не до этих дурацких шуток, — рыдает мама. — Оставь меня в покое.
— Можно я войду и успокою тебя?
— Нет!
Я сижу в кухне на стуле и жду. В таком
В ванной все смолкло.
Потом щелкает замок, дверь ванной распахивается, выбегает мама, скрывается в своей комнате и с грохотом захлопывает дверь.
И почти сразу раздаются стоны.
— О, господи, — стонет она, — Боже ты мой…
Потом протяжный стон.
— О-о-о-о!
Можно подумать, кто-то рвет ей сердце.
— А-а-а-а!
Я весь покрылся мурашками, во мне растет гадкое чувство, что вот-вот случится беда. А не забыл ли я запереть дверь? Я кошусь на дверь — нет, все в порядке.
Стоны делаются громче и чаще, как будто мама там умирает. Хотя на самом деле она просто очень напугана. А страх — это всего лишь чувство. И оно наверняка исчезнет, если принять правильное лекарство. Вот оно, нужное слово, — лекарство!
Я со всех ног бегу к шкафчику с аптечкой, отсыпаю пилюль. Перед маминой дверью останавливаюсь и прислушиваюсь. Стоны не стали ни реже, ни тише.
Осторожно приоткрываю дверь. Мама лежит, спрятав голову под одеяло. Ее бьет дрожь. Теперь главное ее не спугнуть. Птичьими шажками я осторожно подхожу к кровати и шепчу:
— Мама…
Она кричит в ответ, рыдая:
— Ну что тебе надо?
А потом швыряет подушку прямо мне в лицо и визжит так громко, что уши закладывает:
— Пошел вон!
Сегодня ей, похоже, ничем не поможешь. И лучше держаться подальше.
Бункер
Я почти бегу в бункер.
Хотя зачем? Теперь, когда Курт видел меня с мамой…
Я сбавляю ход.
Ну хорошо, Курт видел меня с мамой. И даже посмеялся. Увидел и засмеялся, не успев подумать. Бывает. А теперь подумал, и все понял, и хочет устроить все по-хорошему. Слушай, забирай бункер себе. Тебе нужнее. Так говорят в таких случаях друзья.
Он видел, как я держал ее за руку, но это легко объяснить. У нее болит нога— вот что я могу сказать.
Да и на вид она наверно не такая безумная. А если он смотрел искоса, то она могла показаться и вовсе нормальной.
В бункере полная тишина. На двери висит большой замок.
Сперва я чувствую страшное разочарование, но оно тут же сменяется радостью: мне не надо объясняться с Куртом.
А проникнуть в бункер можно иначе. Раньше я думал, что навесные замки не поддаются. А теперь вижу, что его можно сломать. Нужны только ломик и вера в победу.
К сожалению, ломика у меня с собой нет.
Дома в сарае во дворе я нахожу нетолстый железный штырь, это как раз что надо. Иду назад. Тем временем поднялся сильный ветер. И на море волнение.
Стоя наверху откоса, я свечу вниз фонариком. Замок висит на месте.
Скатываюсь вниз. Торможу о дверь. Ставлю штырь враспор в замок. Теперь только навалиться посильнее, и дело сделано. Сколько раз видел такое в кино. Одно движение — и замок вскрыт.
Надавливаю, замку хоть бы что.
Я наваливаюсь что есть сил.
Вот ведь тугой замок попался.
— Приветик! — вдруг окликают меня сверху.
Я цепенею.
— Как здоровье нашей мамочки?
Ветер заглушает голос, но я все равно его узнаю. Это Рогер. Ярость захлестывает меня.
Я медленно поворачиваюсь.
Наверху склона стоят Курт и Рогер. У Курта мрачно горят глаза. Рогер скрестил руки на груди. Таким надменным я его раньше не видел. Курт сбегает вниз. Не глядя на меня, вырывает штырь. Я не сопротивляюсь, отступаю на шаг. Курт освобождает штырь из замка и зашвыривает его в снег. Потом выуживает из кармана ключ.
Подбегает Рогер. Он смотрит на меня с насмешливой издевкой.
Курт отпирает замок, распахивает дверь. Свет из бункера бьет по глазам.
Курт смотрит на меня. Лицо как камень, а глаза блестят, как клинок ножа. Он многозначительно хмыкает, поворачивается ко мне спиной и исчезает в бункере.
Следом заходит Рогер. Но в дверях он останавливается и меряет меня противным, оценивающим взглядом.
— Иди домой к своей мамаше, ты! — хмыкает Рогер.
И с силой захлопывает за собой дверь.
Ну все, хватит. Больше никаких куртов и рогеров. И пусть не мечтают, что я стану покупать им пиво и сигареты. И бункером моим пусть не думают пользоваться. Я выставлю оттуда и их, и этих их любительниц целоваться. Вот тогда поймут, каково это — лишиться бункера!
Для этого мне нужен только питбультерьер.
Питбуль на крайний случай
Питбулю-Терье удалось сохранить свой адрес в тайне.
Но: у Бернта в классном журнале есть все адреса. И он наверняка будет сам не свой от радости, что кто-то наконец-то решил навестить этого Терье.
Как знать, вдруг он мне за это даже плюсик поставит в своем журнале. Неприятно только, что надо тащиться к Бернту домой. Мало найдется более нелепых поступков, чем визит к собственному классному во время каникул.
Убедившись, что меня никто не видит, я шмыгаю к дому Бернта.
— Так вы с Терье подружились? — спрашивает Бернт, ища список в бумажных завалах на столе.