Осторожно: попаданка! или Мужья в беде
Шрифт:
— Я же говорила! Говорила, что здесь полно диких животных! Надо скорее забраться на дерево, — я показала в сторону толстых сучьев и вздрогнула, — только не на это… — добавила севшим голосом.
Сверху, из темноты густых крон, на меня смотрели горящие желтые глаза.
Скрипнула ветка, качнувшись под немаленьким весом: среди листьев мелькнуло пятнистое тело крупной кошки.
Ежики-ножики! Это леопард! Или гепард! Короче, усатая, хвостатая машина для убийств! И явно у нее ко мне гастрономический интерес. Вон как скалится. Даже облизывается. Предвкушает будущий пир.
Кошка снова зарычала,
— Она нас ща слопает. Как пить дать слопает, — зашептала я дикарю, лихорадочно решая: попытаться бежать или притвориться мертвой. — Знаешь, я считаю, что ты, как мужик, должен умереть первым. Дай даме шанс спастись. Вдруг киса не слишком прожорлива и на двоих ее не хватит.
Голозадый красавчик оскалился, не сводя глаз с опасного хищника на ветке дуба.
— Ну так что? Давай ты это… пожертвуешь собой, а в благодарность я тебя поцелую.
— Бла-бла.
— Нет. Сперва самопожертвование, а поцелуй потом.
Ой-ей! Пока мы с этим представителем местного тумба-юмба обсуждали его будущий героический поступок, зубастик наш пятнистый приготовился снова прыгнуть. Да не куда-нибудь! А на меня.
На меня!
И чем голозадый кису в качестве жертвы не устроил? Вон какой высокий и вкусненький!
Желтые глаза зверя сверкнули и остановились на мне с жадным интересом. Длинный крапчатый хвост заходил из стороны в сторону, рассекая воздух, как плеть. Леопард пригнулся перед атакой и завертел попой. С ужасом я поняла, что сейчас произойдет.
Меня сожрут. Слопают. Распустят на кровавые лоскутки. Пара минут — и останутся от Маруси рожки да ножки. А может, и вовсе ничего не останется.
И такая красочная картина нарисовалась перед глазами, что, не выдержав, я завизжала во всю силу легких.
Знаю, глупо. Куда благоразумнее с моей стороны было бы притвориться дохлым опоссумом или, на худой конец, использовать дикаря в качестве щита между мной и усатой угрозой. Но не так-то легко контролировать реакции организма.
Словом, я закричала. Я кричала оглушительно и самозабвенно секунды три, а потом киса прыгнула. Тут-то голос у меня и пропал. От страха горло перехватило спазмом, из распахнутого рта не вырывалось ни звука. Я остолбенела. Не могла пошевелить и пальцем. И пока я так стояла онемевшей статуей, сверху, оскалившись, на меня летела мохнатая смерть.
Время замедлилось. Я успела заметить, как киса изящно оттолкнулась задними лапами от ветки дерева, как распрямила передние, как сильное гибкое тело вытянулось в прыжке. Зрелище жуткое и завораживающее.
Разум вопил, готовя меня к ужасной боли, но тут произошло нечто странное. Я бы даже сказала, нечто, не поддающееся осмыслению. Короче говоря, случилась какая-то сверхъестественная хрень.
Когда меня и кисины зубы разделяло около метра, воздух перед моим лицом подернулся рябью, а в следующую секунду прозвучал глухой удар: это хищник со всего размаха врезался в невидимую преграду, как если бы между мной и зверем внезапно возникла стеклянная стена. На землю посыпались голубые искры, а вместе с ними с грохотом рухнула вниз и киса.
Что за?..
Завороженная, я вытянула руку, и мои пальцы на фалангу погрузились в загадочную эластичную субстанцию, спасшую мне жизнь.
— Бла-бла, — раздалось над ухом. Не успела я повернуть голову к незнакомцу, как была подхвачена сильными руками и перекинута через мощное плечо.
— Эй! Что ты творишь?
— Бла-бла.
Исчерпывающий ответ.
— Немедленно поставь туда, где взял!
Конечно, меня не послушали. Даже не поняли. Вот они — печальные последствия языкового барьера. Вместо того чтобы вернуть мне вертикальное положение, местный дикарь сиганул в чащу леса. Со мной, болтающейся на плече, как мешок с картошкой.
Впрочем, возражала я недолго. Ровно секунду, в течение которой киса находилась без сознания. Когда леопард поднял с земли усатую морду, а потом и всего себя, я решила, что Тумба-юмба знает, что делает.
Вскрикнув, я отчаянно заколотила руками по мускулистой спине:
— Быстрее! Быстрее! Она нас догоняет!
Дикарь бежал с нечеловеческой скоростью. С легкостью перепрыгивал глубокие овраги и поваленные древесные стволы. Задницей в салатовом платье я ощущала жар широкой мужской ладони. Тумба-юмба успевал не только виртуозно уворачиваться от колючих веток, но и лапать мою пятую точку, а еще что-то шипеть сквозь зубы в адрес настырного хищника. Я, конечно, ни слова не понимала, но решила, что дикарь ругается. Вряд ли, потный и запыхавшийся, он пел дифирамбы моей исключительной красоте или декламировал стихи. Скорее всего, матерился по чем зря на своем странном бла-бла-бла-языке.
Голова моя моталась из стороны в сторону. Периодически я билась лбом о крепкую поясницу беглеца. Но неудобство передвижения было, несомненно, меньшей из бед. А большая из бед — повисла у нас на хвосте пятнистой тенью, перемещаясь по сучьям деревьев огромными прыжками.
В очередной раз подняв голову и вглядевшись в тень раскидистых крон, я не увидела позади преследователя.
«Фух, оторвались», — мелькнула мысль.
Но не тут-то было! Сверху, совсем близко, раздался голодный рык.
Ебушки-воробушки! Аж сердце в пятки ушло. Ужас прокатился вдоль позвоночника ледяной волной: шерстяная машина для убийств скакала с ветки на ветку прямо над нами. Над нашими головами! Среди листьев мелькал белый пятнистый живот.
Зверь нас настиг.
В панике или желая подстегнуть дикаря, заставить его передвигаться быстрее, я впилась ногтями в обнаженные мужские ягодицы. Тумба-юмба зашипел и резко куда-то свернул. Посветлело. Не сразу я поняла, что деревья расступились и мы выбежали на свободный участок пространства.
Да это же озеро!
Голозадый с разбегу бросился в воду, а поскольку я по-прежнему висела перекинутая через его плечо, то в лицо мне полетели холодные брызги.
— Эй, ты, Тумба-юмба! Это плохая идея! — закричала я, уставившись на темную муть перед глазами. Дикарь погрузился в озеро уже по бедра, и мое положение вниз головой становилось все более опасным. — Притормози коней! Отпусти меня! Я ж захлебнусь.
Для большей убедительности пришлось снова пустить в ход кулаки.
Патлатый что-то пробурчал, но послушно замер, вглядевшись в лесную чащу, — туда, откуда мы прибежали.