Осторожно, спойлеры!
Шрифт:
Теперь он казался глубоко заинтригованным своей панна-коттой. Медленно и осторожно он погрузил ложку в десерт.
– Может, я как-нибудь почитаю одну из твоих историй. Я всегда могу пропустить ключевые моменты при необходимости.
Не может он действительно отправиться на АО3 и искать ее фики. Но все же…
– «Красавчик» – мой фик про проститутку и клиента в современности… – Эйприл наморщила нос. – Да, этот не выбирай. Придется пропускать целиком.
Это один из ее ранних фанфиков, написанных до сотрудничества с КЭБН, и его не назовешь лучшей работой.
Маркус поднял глаза от ложечки, погруженной в десерт. На гладких щеках – должно быть, он побрился перед походом в ресторан, – показались морщинки от внезапной усмешки. Он выгнул бровь.
– Я так понимаю, что проститутка – это я?
– Проститутка – Эней, – подчеркнула Эйприл.
– Но он красавчик, – заметил Маркус и с наслаждением проглотил десерт. – Отсюда и название.
– Ну, да.
Очевидно.
– И раз ты сказала, что в твоих фиках Эней выглядит как я, это значит…
– Да-да, – закатила она глаза. – Ты очень красив, Маркус. И прекрасно это знаешь.
Внезапно его улыбка растаяла, и Эйприл понятия не имела, почему словно сгустились тени под его ставшими серьезными серо-голубыми глазами. Пристальными. Так неожиданно беззащитными, что у нее в груди что-то екнуло. Не сердце. Определенно не сердце.
– В твоей истории… – смущенно начал Маркус и опустил глаза, вертя ложку в пальцах. – Он только красивый?
Ага. Вот оно. Новый слой под безупречной поверхностью. И, проклятие, да, это ее сердце болит за него. Чуть-чуть.
– Он очень красивый. Прекрасный.
С виду ленивым движением она постучала ложечкой по фарфоровой креманке, пока Маркус не поднял на нее убитый взгляд. Тогда она рассказала остальное:
– А еще недооцененный, благородный и очень умный. Мне неинтересно писать про человека, у которого нет ничего, кроме красивой внешности и легкого нрава. Меня привлекают тайные глубины.
Вот оно. Последний шанс. И если он так умен, как она начала подозревать, он поймет. Маркус моргнул, между бровями залегли глубокие борозды. Но он больше ничего не сказал, и она не собиралась подталкивать его туда, куда он не хочет. Хотя она не удержалась от последнего толчка:
– Тебя никогда не тянуло самому написать фанфик, который исправил бы все ошибки сериала? Может, после того, как отношения Дидоны и Энея разрушились?
Брошенная ремарка была грубоватой, и Эйприл сожалела об этом, но она хотела услышать его ответ. Хотела еще немного посмотреть на него под давлением.
Он буркнул что-то очень похожее на «Ты даже не представляешь».
– Я… – начал он крайне растерянно, затем прочистил горло и заговорил громче: – Я… эм, восхищен талантом и упорным трудом наших сценаристов, конечно. И, эм, мы получили такую историю. Такой сценарий. Он полностью логичный.
С таким мучительным выражением лица и неестественными словами он мог бы сниматься в качестве заложника. Какая ирония! Это была худшая актерская игра, которую она у него когда-либо видела, включая смешное притворное неведение, что значит геология.
Эйприл улыбнулась, откровенно веселясь.
– Нет… нет альтернативного сценария, нет альтернативной вселенной, так что… – снова замялся он и развел руками. – Да, я в восторге от истории Энея. В полном. И от истории Дидоны тоже.
Да. Очень убедительно. Ему придется еще порепетировать ответы, пока не начались пресс-конференции по шестому сезону. Хотя… Ее улыбка стала шире.
Черт, а он умен. Играя все эти годы Мистера Тупого Красавчика, он сумел избежать публичных обсуждений сценариев и сюжетных линий и того, как сериал отклоняется от книг Е. Уэйд. Вместо этого он мог сосредотачиваться на упражнениях и уходовых процедурах – темах, которые не доставят ему проблем с продюсерами или коллегами.
Она заговорщицки подалась вперед, опираясь на локти.
– Альтернативной вселенной нет, это правда, – согласилась она и, постучав ложечкой по его креманке, подмигнула. – Пока не напишешь фанфик и не придумаешь ее. Как я.
Он не улыбнулся, как она ожидала. Вместо этого он, склонив голову набок, смотрел на нее. Сжал губы. Тоже положил локти на стол и сбивчиво заговорил едва слышным голосом, несмотря на то, что их разделяли всего несколько дюймов.
– В детстве я… – Неожиданно его кадык дернулся. – Я не слишком хорошо писал. Или читал, если на то пошло.
Это… такого она не слышала. Ни в одном интервью. Ни в одном блоге.
– Я любил истории. Обожал их, – заверил он и нетерпеливо мотнул головой. – Конечно. Иначе я не стал бы актером. Но…
Так близко она с каждым вдохом чувствовала его едва заметный аромат. Травяной. Терпкий. Так близко она могла измерить длину его ресниц, проследить, как они загибаются и становятся бледно-золотыми на кончиках.
Так близко она не могла не заметить искренность в его словах, в его несчастных глазах. Но она терпеливо ждала, пока он подыскивал слова.
– Но?
Мягче. Мягче. Невидимая рука, держащая его ладонь, когда он спотыкается, а не толкающая в спину.
Он сжал виски большим и указательным пальцами. Выдохнул.
– Трудности были с самого начала. Я поздно заговорил. А когда пошел в школу, то все время… все время путал буквы и цифры.
Ох. Ох. Теперь она понимала, к чему все идет, но он должен закончить в своем темпе. По-своему.
– Понятно.
– Мои родители винили учителей, поэтому решили, что мама будет учить меня дома. Она преподавала в ближайшей частной школе, так что была более чем компетентна. – Он усмехнулся. Но его смешок не содержал ни капли веселья. – Очень быстро мы выяснили, что проблема была не в учителях. А во мне.