Осторожно, спойлеры!
Шрифт:
Лучшей возможности не представится.
Она не отошла от холодильника, когда он подошел к ней сзади. И даже когда обнял, сцепив руки у нее на талии. Ее тело замерло в его объятиях. Застыло, хотя она и не двинулась с места.
Через несколько секунд она расслабилась, прижавшись к нему, как раньше.
Наклонив голову, он положил подбородок на ее округлое плечо.
– Я люблю готовить. Что хорошо, потому что из-за работы должен внимательно относиться к тому, что ем и как занимаюсь.
Она сильно напряглась. С таким же успехом он мог держать кусок ее каменной столешницы. Не удивительно.
– Эйприл… – Он коротко поцеловал новый синяк у нее на шее. – После утренних пончиков я, наверное, весь оставшийся день буду есть только белки и овощи. Мне нельзя остатки пиццы или жареного риса. Я все равно не особо голоден. Но…
Она закрыла дверцу холодильника, вывернулась из его рук и отошла, и он не пытался ее остановить. Он просто продолжил говорить и надеялся, что она еще слушает.
– …я не жду, что остальные будут есть или заниматься так же, как я. Это часть моей работы. Вот и все, – заверил он и показал на сверкающий холодильник. – Так что если ты голодна и хочешь пиццу – ешь пиццу. Хочешь жареный рис – ешь рис. Если хочешь еще пончиков размером с твою голову или этих кроко…
– Кокруфинчиков, – буркнула она, наконец подняв на него глаза.
– …как бы эта хреновина ни называлась – ешь их. Несмотря на очень реальный риск, что от такого количества кофеина ты и правда взлетишь. – Он старался вложить в каждое слово всю искренность, на которую был способен, все спокойствие. – Что ем или не ем я, не имеет совершенно никакого значения.
Он не должен был знать, почему она стала такой холодной в такси после их свидания в музее. Но он знал, что прежде чем они вместе упадут в кровать, ей надо услышать правду.
Его тело – инструмент для его работы. Он намерен сохранять его сильным, выносливым и гибким. Если внимание, которое он должен уделять своей еде или упражнениям, станет для нее источником смущения, которое она не в состоянии преодолеть, им обоим надо выяснить это сейчас.
Она остановилась в нескольких футах от него, прислонившись бедром к столешнице. За этими очаровательными очками ее карие глаза прищурились.
Того, что он говорил правду, было мало. Она должна еще и поверить. Он намеревался демонстрировать искренность и убедительность, используя все подходящие приемы из своего актерского арсенала. И вот теперь он открыто стоял под ее пристальным взглядом, расслабив руки и прямо глядя ей в глаза. Спокойный и непоколебимый, настоящий образец искренности. Последовала долгая пауза, а потом она склонила голову и сделала маленький шаг к нему.
– Справедливо.
От внезапного облегчения у него ослабли колени, и он привалился своими упругими полушариями к столешнице для поддержки, одновременно искоса взглянув на Эйприл.
– Ты говорила про обед. Хочешь чего-нибудь съесть?
Впервые с того момента, как они вошли в ее квартиру, ее улыбка стала хитрой. Хищной. Боже, на съемках ему приходилось пробегать сквозь искусственные огненные шары, но даже они были не столь горячими, как Эйприл с этим выражением лица!
Однако это выражение означало, что он справился. Прошел по словесному минному полю без опоры на сценарий или слова персонажа, и наградой ему стала эта ослепительная зажигательная улыбка.
– Не еду. – Еще один шаг ближе. И еще. – Насчет остального меня можно убедить.
Из легких будто разом выкачали весь воздух.
Эйприл с золотисто-рыжими волосами, разметавшимся по его бедрам, пока он выгибается навстречу ее губам и дрожит.
Этот образ доводил его до оргазма бесчисленное множество раз за последнюю неделю. Практически такой же результат получался, когда он представлял звуки, которые она издает, когда он ласкает ее, как она бьется в его хватке и мотает головой, пока он удерживает ее на месте, как ее лоно сжимается вокруг его пальцев, пока он сосет ее клитор, как она стонет, испытывая блаженство от его губ.
Однако всего час назад его член стоял от совершенно другой фантазии. Эту он может воплотить сейчас, если она не против. Прямо сейчас, на ее кухне, под льющимся в окна солнечным светом.
Маркус протянул руку.
– Иди сюда.
Без колебаний она переплела их пальцы и не замерла и не возразила, когда он развернул ее и притянул спиной к своей груди. Столешница позади него была твердой и холодной, но он почти не ощущал этого, учитывая мягкость и тепло в своих руках.
Он возбудился еще больше от того, как ее попка давила на его член. Особенно когда она повторила то, что делала на дорожке. Изогнула бедра и дразняще медленно потерлась о него.
Он провел носом по ее шее. На миллиметр прикусил зубами мочку ее уха, наслаждаясь ее резким вдохом и тем, как она сжала его руки. Его пальцы дразнили край ее свитера.
– Можно мне тебя потрогать?
– Где угодно.
Он лизнул край ее ушка.
– Где угодно? Правда?
– Правда.
Повернув голову, она притянула его губы для быстрого влажного поцелуя и всасывала его язык, пока у него не потемнело в глазах.
Когда она снова повернулась вперед, откинув голову ему на плечо, он запустил руки под ее свитер. Огладил ладонями ее круглый живот, провел вверх по бокам.
Мягкая. Она была мягкой везде. Сплошные изгибы и тайные впадинки.
Ее атласная кожа разогревалась под его прикосновениями еще до того, как он задел большим пальцем округлость груди прямо над лифчиком. Поддерживающим лифчиком с плотными чашками. Слишком плотными, чтобы почувствовать даже намек на ее сосок, и слишком жесткими, чтобы их можно было стянуть вниз, не причинив ей дискомфорта.
Хорошо. Это может подождать. Все равно сейчас его главной целью была не ее грудь. Он снова прошелся ладонями вниз, провел пальцами над самым поясом легинсов.