Осторожно, триггеры (сборник)
Шрифт:
65. Иногда. Только надо помнить, что она была чемпионкой планеты по вредности еще до того, как стала Ее Таковостью. Но да, думаю, да. Если честно.
66. Сидеть ночью во дворе, глядеть в небо, гадать, чем она, интересно, сейчас занимается.
67. Он хочет назад свой стеклянный скейтборд. Говорит, он принадлежит ему, и правительство не имеет права его отбирать. (Вы же правительство, да?) А вот мама, судя по всему, счастлива разделить
68. Да, однажды, на заднем дворе, глядя в ночное небо. На самом деле это была просто такая оранжевенькая звезда. Может, Марс, его же еще Красной планетой называют. Иногда я думаю, что вдруг она уже снова стала собой и танцует там, где бы она теперь ни была, а все инопланетяне кайфуют от ее стриптиза, потому что все равно ничего другого не видели и думают, что это вот такая совершенно новая форма искусства, и им даже плевать на то, какая Нерисса квадратная.
69. Не знаю. Сидеть на заднем дворе, болтать с котами, наверное. Или пускать пузыри идиотских цветов.
70. До самой моей смерти.
Подтверждаю, что это полностью правдивое изложение событий.
Календарь сказок
ЩЕЛК!
– Оно всегда так? – Малыш растерянно оглядывал комнату. Не будь он начеку, его бы, верно, сейчас размазало по стенке.
Двенадцатый похлопал его по плечу.
– Не-а. Не всегда. Если чего и стоит бояться, так это тех, наверху.
Он ткнул пальцем в чердачный люк на потолке. Дверца была распахнута, и тьма таращилась из-за нее, как черный глаз.
Малыш кивнул.
– Сколько у нас осталось времени?
– Вдвоем? Ну, еще минут десять.
– Знаешь, я все спрашивал там, на Базе, но мне так и не ответили. Сказали, я все увижу сам. В общем… кто они такие?
В темноте за чердачной дверцей что-то неуловимо изменилось. Двенадцатый молча приложил палец к губам, вскинул автомат и подал малышу знак – мол, делай как я.
И тут они посыпались из люка кубарем: кирпично-серые и зеленые, как плесень, острозубые и, главное, быстрые до невозможности. Пока малыш пытался нащупать спусковой крючок, Двенадцатый открыл огонь и уложил всех пятерых. Затем коротко глянул влево, на малыша. Того била дрожь.
– Вот ты и увидел, – подытожил Двенадцатый.
– Я имел в виду, что
– Что, кто… какая разница? Это враги. Проникают к нам через щели между временами. В пересменок, как сейчас, прямо толпами валят.
И они двинулись вниз по лестнице, на первый этаж. Загородный дом был невелик. На кухне за столом сидели мужчина и женщина. Двое в военной форме прошли мимо них, но хозяева, очевидно, ничего не заметили. Женщина лила шампанское в бокал.
На малыше мундир был темно-синий и новенький, с иголочки. На поясе болтались песочные часы – полный годовой запас белого песка. Мундир Двенадцатого, поношенный и выцветший до голубовато-серого, пестрел заплатками поверх всех резаных, рваных и прожженных дыр. Перед самой дверью кухни…
Щелк!
Вокруг стеной стоял лес, и холод пробирал до костей.
– ПРИГНИСЬ! – завопил Двенадцатый.
Что-то острое просвистело у них над головами и врезалось в дерево.
– А ты вроде говорил, что оно так не всегда, – пробормотал малыш.
Двенадцатый пожал плечами.
– Откуда же они берутся?
– Из времени, – ответил Двенадцатый. – Прячутся за спинами секунд и находят лазейки.
За деревьями что-то бабахнуло, и высокая ель вспыхнула свечой. На ветру затрепетало пламя, зеленое, как старая медь.
– Ну и где они теперь?
– Опять наверху. Они всегда так: или сверху приходят, или снизу.
И они действительно посыпались сверху, точно бенгальские искры, ослепительно прекрасные, белоснежные и, надо полагать, небезобидные.
Малыш, похоже, начал смекать. На этот раз они с Двенадцатым открыли огонь одновременно.
– Тебе инструкции дали? – спросил Двенадцатый.
На земле искры казались уже не такими красивыми – и куда более опасными.
– Ну… в общем, нет. Сказали только, что это всего на один год.
Двенадцатый перезарядил автомат не глядя. Малыш только сейчас заметил, что его напарник покрыт шрамами и уже начал седеть. Сам-то он был на вид сущий ребенок, едва способный удержать оружие.
– А что этот год покажется тебе вечностью, они не сказали?
Малыш покачал головой. Двенадцатый помнил, что когда-то и он был таким же маленьким мальчиком в чистеньком, новеньком мундире. Неужели и лицо у него было такое же юное? Такое невинное?
Из восьми чудовищ он уложил пять. Малыш – остальных. Искры погасли.
– Значит, целый год придется воевать? – уточнил малыш.
– И каждую секунду, от первой до последней, – подтвердил Двенадцатый.
Щелк!
Прибой накатывал на берег волна за волной. Здесь было жарко: в Южном полушарии январь – разгар лета. Впрочем, солнце еще не взошло. Небо цвело фейерверками, висевшими совершенно неподвижно. Двенадцатый взглянул на свои часы: всего пара песчинок на донышке. Еще чуть-чуть – и все.
Он повертел головой, оглядывая пустынный пляж, волны, валуны.