Осторожно: яд!
Шрифт:
Я попытался ее успокоить:
— С чего это вы взяли, Анджела? К вам все так хорошо относятся.
Я осторожно сел на край постели, где она возлежала, выглядящая молодой и красивой, трогательно беспомощная в светлой шелковой пижаме, волосы очаровательно растрепаны.
— Если бы, — всхлипнула она и промокнула нос несообразно маленьким платочком. Видимо, чтобы не потревожить макияж. — А если бы ваша горничная, которую вы попросили отправить письмо, отдала бы его вашему недоброжелателю, это как называется?
— Объясните, в чем дело, Анджела? — попросил я.
Она объяснила, что
— Вы хотите сказать, что он прочитал ваше письмо?
— Да.
— И кому оно было адресовано?
Тут Анджела как будто взбесилась.
Не буду описывать ее подергивания и идиотские извивания, которым она предавалась следующие десять минут. С одной стороны, ей требовалась помощь, а с другой — она не хотела ничего рассказывать о письме, тем более о его содержании. Но, учитывая важность, которую письмо приобрело позднее, я привожу текст, зачитанный на коронерском суде две недели спустя.
Дорогой мальчик!
Я в большой беде. Пожалуйста, немедленно приезжай. Без тебя я не знаю, что делать. На прошлой неделе умер Джон, совершенно неожиданно, от какой-то внутренней болезни. Видимо, она была у него долгое время, а он не знал.
Теперь приехал его брат и ведет себя очень странно. Считает, что Джон умер совсем не от той болезни, какую указал доктор, а как будто его чуть ли не отравили. Настоял на вскрытии тела. Я очень напугана. Он относится ко мне как к преступнице. Можно представить, что будет, если он узнает насчет нас. Ради Бога, не говори никому о Франсуа и помни: в Лондон я тогда вообще не заезжала, а все время провела в Борнмуте [6] .
6
Борнмут — крупный курорт на южном побережье Англии.
Приезжай и остановись в Торминстере, а Питерс привезет меня. Никто не должен ничего знать.
С любовью, дорогой мальчик, по-прежнему твоя встревоженная Анджела.
Письмо было адресовано Филипу Странгману, госпиталь Св. Джозефа, Лондон, Восточно-центральный почтовый округ.
В конце концов Анджела была вынуждена признаться мне в своей связи с этим человеком. И не нужно было иметь много ума, чтобы увидеть, к каким последствиям может привести наличие этого письма, если подозрения Сирила оправдаются.
Анджела сидела в постели, повесив голову, пристыженная, но во мне не было никакого сочувствия, только раздражение, смешанное с отвращением. Это чувство углубилось сильнее, когда мне удалось вытянуть из нее, что этот Филип Странгман вовсе не доктор, а всего лишь студент-медик.
— Анджела, вы что, потеряли разум?
Она вскинула голову.
— Пожалуйста, Дуглас, оставьте такой тон. Да, я старше Филипа, если вы намекаете на это, но в любви возраст ничего не
— То есть вы любовники? — спросил я нарочито грубо.
И представьте себе, она не смутилась.
— Да, и я этого не стыжусь.
— А что сказал бы по этому поводу Джон? — произнес я, едва сдерживая бешенство. Меня возмущало предательство этой глупой женщины.
— Джон знал. И относился с пониманием.
— Знал? — эхом отозвался я.
— Конечно, знал. Разве можно было его обманывать? Он любил меня… по-своему, но мы понимали, что совершенно не подходим друг другу. Я ему все рассказала. Правда, недавно, несколько недель назад. Мы договорились пока оставить все как есть. Я буду продолжать жить с ним… на чисто дружеской основе, пока Филип не встанет на ноги, чтобы меня содержать. Это было благородно с его стороны. Вы знаете, Джон вообще был очень щедрый человек.
— Да, это похоже на Джона, — проговорил я в замешательстве. — И все же…
— Теперь, — оборвала она меня, — когда вы видите, что все это происходило с ведома Джона и его одобрения, я прошу вас связаться от моего имени с Филипом и попросить его…
— А вот об этом не просите! — резко бросил я. Джон умер, и вечная ему память, но, честно говоря, мужчины, терпящие измены жены, были мне неприятны. — И Френсис, я уверен, этим тоже заниматься не будет. И мой вам совет, Анджела…
— Нет, — она мотнула головой, — если вы не намерены мне помогать, я не стану слушать ваши глупые советы. — Анджела надулась, буквально надулась. — И пожалуйста, уходите, Дуглас.
— Конечно, я уйду, Анджела. Но прежде позвольте мне поздравить вас с актом фантастического идиотизма, каким явилось это письмо. — Помолчав, я добавил, не знаю почему: — Кстати, на вскрытии ничего не обнаружили.
Анджела моментально преобразилась. Дернулась вперед, схватила мою руку.
— Что вы сказали? Там ничего нашли?
— Кажется, нет.
— Значит, Джон действительно умер от эпидемической диареи?
— Глен считает, что так.
— Глен… — Анджела нахмурилась. Я заметил, что она больше не выглядит такой беспомощной. — А вот Сирил говорит, что…
— Что говорит Сирил?
Она махнула рукой.
— А, ничего… Но я прошу вас, Дуглас…
— Что?
— Перед уходом найдите Сирила и попытайтесь выяснить, что он ищет в доме с прошлого вечера. И скажите мне. Хорошо?
— Попытаюсь, — пообещал я и с радостью удалился.
Когда я спустился вниз, Сирил стоял в холле. Было ощущение, что он меня подкарауливал.
— Не сомневаюсь, Анджела просила вас выведать, что я тут ищу.
Я улыбнулся:
— Да, действительно, что вы здесь ищете?
Сирил разгладил усы и тоже улыбнулся, но как-то противно.
— Я мог бы ответить, что это не ваше дело, но не стану. Я все это время искал начатый флакончик с лекарством, который прислал моему брату доктор Брум, но он загадочным образом исчез. Может, вы что-то об этом знаете, мистер Сьюэлл?
Я был спокоен.
— Мне кажется, по этому поводу вам следует обратиться в полицию.
Он снова улыбнулся:
— Это уже сделано.
Я коротко ему кивнул и вышел из дома.
Этот человек был мне очень неприятен.