Осторожный убийца
Шрифт:
Я засмеялся:
– Убирайтесь, я не продаю брошь.
– Не спешите, синьор Дэвид, – сказал Торрчи озабоченно. – Я предлагаю: двести пятьдесят тысяч лир и Симону. Вот это будет великолепная сделка! Симона образованная, интеллигентная женщина и очень искусна в любви. Правда, она вспыльчива, но там, где страсть, там и огонь. Бейте ее иногда, и она будет вам очень признательна. Ну? Понимаете, какую грандиозную сделку я вам предлагаю?
– Прекрасная сделка, но я не продаю брошь. Она не принадлежит мне. Если бы
Торрчи печально покачал головой:
– Я вижу, что синьора произвела на вас слишком большое впечатление. Это плохо. Слепая любовь к добру не приводит!
– Разговор окончен, Торрчи!
– Думаю, вы еще пожалеете о вашем решении, – сказал он, пожимая жирными плечами. – Человек, который предпочел женщину деньгам, накликает на себя несчастье. Остается только молиться за вас.
– Катитесь к черту! – выругался я, потеряв терпение. Но в душе испугался. В словах Торрчи было что-то тревожное, очень похожее на то, что нашептывал мне мой внутренний голос после того, как я поговорил с Лаурой по телефону.
– Я попрошу Симону помолиться за вас. – И Торрчи с видом исполненного долга, склонив голову над уныло повисшими плечами, пошел через соборную площадь.
Бронзовая ваза с бегониями стояла на столе возле окна, репродукция Боттичелли была спрятана под кроватью. Я позаимствовал яркую красно-синюю скатерть у Филиппо, синее покрывало у Умберто и очень хороший персидский ковер у Джузеппе. Теперь я едва узнавал свою комнату. Беспорядка в комнате стало меньше, но обои все так же раздражали меня.
Я купил две бутылки сасселлы, а Пьеро сделал сандвичи. С видом человека все понимающего он принес два бокала и две тарелки, а в последний момент настоял на том, чтобы я взял полбутылки коньяка, который, как он сказал, дополнит и украсит мой стол.
Мой костюм был вычищен и выглажен, я заложил наручные часы и купил недорогую пару обуви. Все было готово. Я стал ждать! Высунувшись в окно, рискуя свернуть себе шею, я бросил взгляд на часы на церкви в конце улицы. Без пяти семь.
Я закурил сигарету, в очередной раз переставил для пущей красоты бутылки на столе и расправил несуществующие складки на покрывале. Во рту пересохло, сердце учащенно билось, и я слегка задыхался. Последние два дня все мои мысли были заняты Лаурой, и вот я сейчас увижу ее.
Я сел в кресло и попытался закурить сигарету, но, затянувшись, обжегся и загасил сигарету.
Я встал, хотел взять другую сигарету, и тут раздался стук в парадную дверь. На несколько секунд я словно оцепенел: сжимал ладони, дыхание сперло. Наконец я опомнился, открыл дверь комнаты и бросился по коридору к входной двери.
На тротуаре стояла Лаура Фанчини, в синем платье из хлопка, в соломенной широкополой шляпе, закрывающей лицо, и в темно-зеленых солнечных очках. Лицо безжизненно, глаз не видно, в руках сумочка.
– Хэлло, Дэвид! Не правда ли, я пунктуальна?
– Да. – Мой голос охрип. – Не хотите ли войти?
Я посторонился, и она прошла мимо меня.
– Сюда, пожалуйста, – сказал я и толчком распахнул дверь в свою комнату. – Извините, но у меня здесь тесновато.
Она вошла в комнату, огляделась, потом сняла очки и с улыбкой повернулась ко мне:
– Вы очень постарались, чтобы все выглядело так приятно, не так ли?
– У меня отличные друзья. – Я закрыл дверь, и сразу стало понятно, как мала моя комната. – Вы долго искали мой дом?
– О нет, одно время я ходила в “Ла Скала” каждую неделю.
Она сняла шляпу и положила ее вместе с сумочкой на комод, потом подошла к зеркалу, висящему над камином, и, слегка касаясь тонкими бледными пальцами волос, поправила прическу.
Я не мог оторвать глаз от нее, стоял и смотрел, не в силах поверить, что она действительно здесь.
– Когда ветер дует в мою сторону, я могу слушать музыку, – невпопад произнес я. Она, улыбаясь, повернулась ко мне:
– Соборы и музыка! Великолепно! Как подвигается книга?
– С недавних пор я мало пишу. Иногда я не заглядываю в нее неделями.
Я понимал, как я неуклюж и неловок, но ничего не мог с собой поделать. То, что Лаура была здесь и так близко от меня, совершенно смутило меня, я нервничал.
– Это она? – Она подошла к столу. – Можно мне взглянуть?
– Пожалуйста, если хотите.
Она наугад взяла несколько страниц и стала читать.
– У вас очень красивый почерк, такой аккуратный, и я вижу, у вас много написано.
– Я не написал и половины того, что задумал.
– Нет ничего удивительного. Такая работа пишется не сразу.
Повисла длинная пауза. Тишина давила на меня. Я заколебался: навряд ли эта встреча будет успешной. Я запаниковал и даже спросил у себя, зачем эта женщина появилась здесь.
– Может, возьмете сандвич? – сказал я, понимая, как безнадежно хрипло звучит мой голос. – Может быть, вы голодны?
Она закрыла рукопись и повернулась. Я заглянул в ее глаза, и кровь застучала у меня в висках.
– Голодна? – переспросила она. – Да, я голодна последние четыре часа.
Церковные часы пробили девять, когда она пошевелилась и отодвинулась от меня.
– Я должна идти, Дэвид, я должна вернуться в одиннадцать.
– Подожди еще немного. Нельзя ли позвонить?
– К сожалению, нет, я обещала вернуться в одиннадцать.
Лаура встала, и в вечернем сумраке я смотрел, как она одевается. Она очень спешила.
Я хотел подняться, но она торопливо сказала:
– Не вставай, дорогой. Эта комната действительно маловата для двоих.
– Во сколько же ты будешь дома? – спросил я.