Остражка детДомАвец. Магия БлагоРодной
Шрифт:
Если бы к Женьке домой сейчас заглянула Ира, то она посоветовала бы подружке загадать желание, так как Женька стояла между двух людей с одинаковыми именами. И у Женьки, действительно было сейчас одно очень большое желание, – она желала, чтобы папин ремень так вцепился в его брюки, чтобы никакая сила не смогла вытащить этого злобного змея из их петель. Но, видимо, чуда с прабабушкиным зрением и чуда с появлением папы, на этот день было более чем достаточно, и сбыться Женькиному желанию, оказалось не суждено.
Каких-то пять секунд, и красные линии из дневника будто переползли на тело его хозяйки. Взвизгнув пару раз и разрыдавшись, Женька убежала в детскую, где, утопив лицо в большой подушке со скомканным наполнителем, представила себе довольный взгляд Нины Сергеевны.
– «Меры по перевоспитанию испортившегося ребенка были приняты», – мысленно отчиталась девочка перед учительницей. И ей, вдруг, подумалось, будто учительница написала в дневнике не простые слова, а сильное магическое заклинание, которое смогло сотворить то, чего не мог сделать ни детский голод, ни отцовская совесть. – «Может, она могущественная волшебница, которая просто работает под прикрытием?» – спросила Женька у самой себя. – «В следующий раз, когда соскучусь по папе, опять не выполню задание, прабабушка прочитает заклинание и папа появится», – загорелась в маленькой голове необычная идея. Но заклинание, отпечатавшееся на теле девочки, заставило ее тут же передумать. – «Нет, лучше подговорю Алешку – не выполнить», – закончила она мысль, и продолжила смачивать подушку соленой водой.
– Посмотрите, кто пришел, – вернув ремень на его место, папа прошел в зал и раскинул руки в стороны, ожидая, что дети бросятся ему в объятья. Но Даша, читающая в это время очередную толстую книгу, только отвернулась. Алешка встал по стойке смирно, не зная, что будет правильнее – бежать «к», или бежать «от». А малышки спрятались за подлокотник дивана, выдавая себя только непричесанными макушками.
– А ты нас тоже бить будешь? – немного погодя рискнул спросить Алешка.
– Что это за вопрос такой? – нахмурился папа. – Папка вас столько дней не видел, а вы как чужие себя ведете.
– Ну, уж нет, – не согласилась Даша, – чужих бы ты лупить не стал. – А Женьке вон прямо с порога влетело. Откуда же нам знать, что ты и нас не отлупишь? Сидел, наверное, у бабушки, ждал, пока наши провинности скопятся. И теперь разом всех воспитать решил. Умно, конечно, – раз в пару недель пришел, ремень достал – и отцовский долг выполнен.
– Даша, прекрати, – появившаяся в зале мама, остановила дочь, но сама подняла на мужа осуждающий взгляд. – Тебя что, мать прислала?
– Почему сразу, прислала? Просто попросила позвать вас всех к ней на ужин. Она ждет. Пирогов гору напекла.
– С чего это? – вместо того, чтобы обрадоваться, мама насторожилась.
– По внукам соскучилась, – неуверенно ответил папа. – Бабушка она им или нет?
– А ты сам-то как думаешь? – Светлана вытащила Нину из укрытия и, усадив ее на диван, бросила Даше детское платьице.
– Если проанализировать ее отношение к нам за последние пару лет, то она скорее – антибабушка, – сквозь зубы проговорила Даша, пытаясь вдеть в платье перевернувшуюся вверх ногами сестренку.
– Вот каким разговорам тебя твои книжки учат, – папа взял в руки книгу, недочитанную дочерью и, открыв окно, выбросил ее на балкон. – Чем такой грамоте учиться, лучше уж тебе безграмотной остаться.
– А книга-то тут причем?! – рассердилась Даша. – Мы не у книг, а у старших жизни учимся. Какой пример подадите, такими и вырастем.
– Вот именно! – Алеша скрутил руки на груди. – А с чем пирожки?
Папа хотел отразить удар Даши гневной речью, но вопрос сына вернул ему доброе расположение духа.
– С яйцами и зеленым луком.
– Ух ты, мои любимые!
– А мои не любимые, – донесся из детской сипловатый голос Женьки.
– А тебе их и не есть, – голос папы снова стал строгим. – Ты еще наказана. Посидишь дома и хорошенько подумаешь над своим поведением. Такого еще никогда не было, чтобы Островы учителям дерзили.
– Было, – девочка вынырнула из подушки и приросла к дверному косяку, – Алешка же дерзил.
– Тоже мне, сравнила – Алешка пацан, а ни кисейная барышня.
– А я что – кисельная барышня? – Подумав про кисель, Женька сглотнула слюну и, оглядев себя, сделала вывод, что на кисель она не похожа. Разве что, ослабшие ноги немного напоминали нечто подобное – но все ж таки, не кисель, а скорее, дрожащее желе. – И ни чуточки не кисельная. А значит, меня не надо было наказывать, и значит, я должна теперь тоже с вами идти.
– Ты что, со мной еще спорить будешь? – папа зачем-то подцепил большими пальцами рук опоясывающую его «змею».
– Я боюсь! – Женька опять начала всхлипывать и давиться плачем. – Я не хочу одна дома…. Я боюсь! Вы меня одну не оставите! Я хочу с вами. В черную дыру…, с вами хочу.
– Ты останешься не одна, а с бабушкой Сашей, – попыталась успокоить Женьку мама, с трудом переборовшая сопротивление крутящейся Инны, не желающей перемещаться из домашнего сарафана в брючки с кофтой.
– Но она же почти всегда спит, – под Женькины острые ноготки заползли осколки сухой краски, покрывающей косяк. – И я не знаю, живая она или нет. Она же не двигается, и так на скелет, когда лежит, похожа. Особенно, когда темнеет, – у нее же глаза, как дырки становятся. Я не хочу с ней оставаться. Я с вами пойду. Мама, скажи, ну, я же боюсь!
– Да, пусть с нами идет…, – робко предложила мама.
– Я свое слово сказал, и менять ничего не собираюсь, – не уступил папа.
– Но ты же видишь, что ребенок сильно нервничает.
– Что ты мне из ребенка девчонку трусливую делаешь?
– Так она и есть девочка, – мама тоже начала терять спокойствие.
– Тьфу ты, забыл, – папа щелкнул по так и не расстегнутой пряжке ремня.
– «Совсем память короткая стала, – подумала Женька, – наверное, короче дециметра даже. Только что, ведь, помнил, что я барышня. Наверное, у него теперь в памяти тоже черные дыры. А если он так совсем беспамятным станет, или даже безумным?»
– Почаще надо с детьми видеться! Удивительно, что вообще еще их имена и лица не забыл.
– Да, пока различаю как-то, – толи пошутил, толи вполне серьезно сказал папа. И, подхватив на руки одну из малышек, добавил: – Идемте уже. Бабушка не любит долго ждать.
– А Женька-то как? – мама взяла на руки вторую малышку.
– А Женька все так же.
– Что, боишься, что Женька опозорит тебе перед твоей мамой? Ты же привык перед ней по струночке ходить. А тут вдруг – такая невоспитанная дочь. Позорное пятно на сияющей репутации всего рода Островых! – съязвила мама.