Острее змеиного зуба

Грин Саймон

И в этот момент в игру вступил Уокер. Он появился, небрежно прогуливаясь по Улице Богов в своем изящном деловом костюме, и все замирало, поскольку известие о его продвижении летело впереди него. Люди и Сущности прекращали воевать, отступая друг от друга и от него. Они выходили на тротуары и молча смотрели, как он проходил, даже не замечая их присутствия. Сущности, и Силы и Носители Власти перестали беспокоить друг друга и замерли, ожидая, что же произойдет. Медленное угрюмое молчание пало на окровавленную Улицу, и бог войны остановился. И все это лишь потому, что на Улицу Богов пришел Уокер.

С ним не было прикрытия, не было телохранителей, специальных агентов или вооруженных сил. Его присутствия было достаточно, чтобы успокоить и запугать всех вокруг. Боги и их последователи смущенно разглядывали разрушения, причиненные ими, как дети, пойманные за руку за совершением шалости. Потому что это был Уокер, Голос Властей, чье слово было законом. Самая неумолимая сила на Темной Стороне. Наконец, он остановился, глядя на Лилит, стоящую в воздухе. Какое-то время они изучали друг друга, а потом Уокер улыбнулся и приподнял перед ней котелок. У Уокера был стиль. Лилит элегантно опустилась на залитую кровью Улицу перед ним, и если он был впечатлен о ее наготой или сексуальностью, горевшими в ней, как пламя в печи, то ничем этого не показал. Он оглянулся на разбросанные тела, горящие церкви, потом — на наблюдавших богов и их последователей, из которых ни один не мог встретиться с ним взглядом.

— Довольно, — сказал он решительно, не глядя ни на кого в частности, хотя каждый знал, что он обращается к нему. — Никогда не видел такого бардака. Вы немедленно прекращаете этот абсурд и приступаете к уборке. Вы же не хотите меня огорчить, не правда ли?

Кое-кто из богов и их приверженцев уже отступали, бормоча извинения и оправдания, и даже пытались спрятаться друг за друга. Всем были известны имена и истории о тех несчастных, которые огорчали Уокера в прошлом, и те ужасы, что с ними случились. Но все это прекратилось, едва Лилит обратилась к Уокеру громким хорошо поставленным голосом без малейшего следа страха или тревоги. Можно было даже подумать, что она… изумлена.

— Дорогой Генри, так приятно увидеть тебя снова. С нашей последней встречи ты проделал очень длинный путь.

Уокер приподнял изящную бровь.

— У вас передо мной преимущество, мадам. Я, кажется, узнаю голос, но…

— О Генри, ты забыл свою дорогую маленькую Фенеллу Дэвис так скоро? — спросила Лилит, и Уокеру как будто перехватило дыхание, словно от удара.

— Итак… — выговорил он наконец. — Лилит. Вот как ты выглядишь на самом деле.

Лилит рассмеялась, чуть кокетливо покачивая головой.

— Это… та часть меня, которую могут воспринять человеческие чувства. Ты должен помнить, что и Эдем это просто притча. Действительно, это тело — то, что я использую, чтобы прогуляться по вашему ограниченному миру. Когда я переделаю Темную Сторону в то, что более соответствует моим потребностям и природе, я явлюсь сюда вся, и я буду поистине великолепна.

— Что ты такое? — спросил Уокер. — Я имею в виду, что ты есть на самом деле?

— Я из первого творения, — сказала Лилит. — Я то, что пришло первым, задолго до возникновения этого мира. Я, также, жена Чарльза Тэйлора и мать Джона Тэйлора. Я — то, что трое глупых мальчишек вызвали в этот мир, не догадываясь об этом. О, милый Генри, разве я — это не все то, чем, как ты считаешь, я являюсь.

— Стой на месте, — приказал Уокер, и его слова громом разнеслись в воздухе. Он использовал Голос, дарованный ему Властями, чтобы не было ему отказа ни от живых, ни от мертвых. — Сдавайся, Лилит, и не причиняй больше вреда.

Лилит рассмеялась над ним, и власть Голоса рассыпалась, как дешевая посуда.

— Не глупи, Генри. Твой Голос был когда-то создан для воздействия на вещи из этого мира, а я гораздо больше этого. Беги, дорогой Генри, и прячься, пока я не приду за тобой. У меня есть особая награда лично для тебя. Ты будешь поклоняться мне, любить меня, а я сделаю тебя бессмертным в несколько более приятной форме, чтобы ты мог восхвалять меня вечно. Разве не забавно?

— Я скорее умру, — сказал Уокер.

Лилит с презрением отшвырнула его в сторону, ее тонкие бледные руки ударил его как таран. Под силой удара его кости сломались, и кровь разлеталась в воздухе, когда он отлетел, врезавшись в стену полуразрушенной церкви. Он упал на землю, как сломанная кукла, и церковная стена погребла его. Боги со своими верующими смотрели, как оседают обломки, потом еще, но Уокер, который мог бы призвать по своему слову армии и Церкви, и Государства, не появился.

Война богов закончилась. На глазах у всех Голос Властей в один миг был сломлен и уничтожен, его сила отброшена, как назойливое насекомое, и для них этого было достаточно. Они опустились на колени и склонили головы перед Лилит, а затем пошли за ней, когда она триумфально провела свою армию по Улице Богов и вышла на Темную Сторону.

Вскоре после этого, наконец-то, вернулся я вместе со Сьюзи Дробовиком, Эдди Бритвой и Сандрой Шанс. На Улице была разруха — разрушенные здания с обеих сторон, густой черный дым с запахом ладана от оставленных без присмотра костров и тела мертвых и умирающих, до которых никому не было дела. Выжившие и способные передвигаться раненые, спотыкаясь, бродили в глубоком шоке, предоставленные самим себе, поскольку полученные ими ранения делали их бесполезными. Репутация Эдди Бритвы для всех этих поломанных, обезумевших и раненых, говорила столько, что многие из них, завидев его, бросились бежать. Но что более тревожно, гораздо больше их, лишь взглянув на меня, вышли вперед, чтобы опуститься передо мной на колени, восхваляя меня, как сына Лилит сына и моля меня о милости и избавлении.

— Ладно, — заявила Сьюзи, скривив верхнюю губу. — Это меня серьезно бесит.

— Не тебя одну, — ответил я. — Ты! Отпусти мою ногу, немедленно.

— До сих пор еще никто не вставал передо мной на колени, — сказала Сьюзи. — Эй, ты! Да, ты, кончай трястись и расскажи нам, какого черта здесь случилось.

Это заняло какое-то время, но мы, наконец, добились от них рассказа. Лилит все-таки с триумфом вернулась на Темную Сторону, и я это упустил. Дрожащие обломки вокруг ясно давали понять, что Дражайшая Мамочка искала меня. И вряд ли с добрыми намерениями. У нее, казалось, есть какие-то особые виды на свое только что появившееся на свет дитя.

— Круто, — сказал я. — Мне не случалось чувствовать ее любезности. По крайней мере, до сих пор. Когда мы, наконец, встретимся, я хочу, чтобы это было на моих условиях и на моей земле.

С этого момента весть о моем появлении распространилась по Улице Богов, и толпы оборванных людей собрались вокруг нас, наполовину без ума от страха и гнева, выкрикивая «Богохульник!», «Убить его!» и «Отвести его к Лилит!» Сьюзи, Эдди и Сандра сомкнулись вокруг меня, но толпа их даже не замечала. Вокруг были сотни, и еще больше — на подходе, с искаженными ненавистью и отвращением лицами и тянущимися ко мне когтистыми руками. Они бросились вперед со всех сторон, и, прежде чем я успел что-либо сказать, Сьюзи открыла огонь из дробовика, пробивая огромные бреши в наступающих рядах. Они продолжали идти. Эдди Бритва прорез а л в них кровавые просеки, двигаясь слишком быстро, чтобы мог уследить человеческий глаз. Следом Сандра Шанс подняла тела павших, чтобы напасть на живых, и это для сборища стало последней каплей. Толпа распалась и быстро рассеялась, бросившись во все стороны, оставляя за собой мертвых и умирающих. Я не мог заставить себя почувствовать злость на них. На самом деле, здесь не было их вины. Все случилось только потому, что моя мать произвела на людей слишком сильное впечатление. Сьюзи опустила ружье и перезарядил его. Эдди появился около меня, с его лезвия капала кровь. Сандра позволила мертвым снова лечь. Трясущийся аколит в ацтекском головном уборе робко приблизился к ней.