Остроги. Трилогия
Шрифт:
— Может, переоденешься?
Мариша неприятно улыбнулась:
— А ты вместо ширмы постоишь, да? Так хочется на меня голую посмотреть?
— Больно надо. — Данила почувствовал, как краснеют его уши, и отвернулся.
И правда, чего он лезет, а? Пусть как знает, так и делает, ему-то что? Хочет из себя пугало корчить — пусть. Плевать.
— А вообще спасибо, — услышал он вдруг. — Разве есть что-то? Ну, одежка какая? Я ж от прихвостней отца едва улизнула в чем была…
Дану хотелось ответить резко, послать девушку куда подальше, но он сдержался. Ведь спасибо сказала.
— Не знаю, — честно признался Данила. — Давай посмотрим в багажнике. Может, что-то и есть. Там много всякого барахла.
Подходящие ботинки обнаружились почти сразу. Повезло просто, не иначе. Пока Мариша переобувалась, Дан разговорился с Никифором. Или Никифор с Даном.
— Наш Каренчик вообще-то до Псидемии лесником был. Все дела прям: берданка, патроны в лентах на груди, шапка-ушанка, лыжи и верный пес.
Покачав перемотанной бинтами головой, Карен что-то промычал. При этом он так нахмурился — даже Ашоту стало понятно, что именно вольник думает о байках своего товарища.
— Ну ладно, ладно. Берданки у него не было, это уж совсем позапрошлый век, берданки эти. Карабин у него был. Нет? — Никифор заметил неудовольствие Карена. — Значит, помповик? Ага, помповое ружье. И работал наш лесник не где-нибудь, а… Стой, не подсказывай, сейчас сам вспомню, ты ж говорил… В Сибири где-то…
Карен махнул рукой — мол, хреновый из тебя рассказчик, дружище.
— Вспомнил! — Никифор вскинул автомат к плечу и прищурился. — На Дальнем Востоке у него был приход, пардон, лесничество. В Уссурийской тайге. Где тигры и медведи черные, и…
Кусты, на которые нацелил автомат Никифор, зашевелились.
Мариша замерла. Дан напрягся, прикидывая, успеет ли он добежать до багажника джипа. А Карен сместился так, чтобы не попасть под огонь автомата.
— Брось заливать, — послышался из кустов голос Ашота. — Как же он тут оказался-то?
Покачав головой, Мариша вновь занялась ботинками. Данила встал рядом с ней. Все-таки он мужчина и должен думать о безопасности женщины — тишина может оказаться обманчивой, ведь они не дома, а на Территориях, забывать об этом не следует.
Ашот выбрался на дорогу:
— Ну и как он с Дальнего Востока сюда попал? Пешком, что ли?
Никифор опустил автомат:
— Смешно говоришь. Нет, не пешком. Он приехал на конференцию в Москву. У него книжек своих было штук пять. Или шесть. Про тигров он писал, про леопардов, медведей и еще кого-то, не помню уже про кого…
Дан недоверчиво прищурился:
— Книжки писал?
— Ага, наш Каренчик — еще тот жучара, умный, почти как я. Только до выпивки жадный, нельзя ему чарку подносить, стопов у него нету… Он а Москве был, когда Псидемия началась. Так назад и не вернулся. С пропиской попроще стало, трупы прямо на улицах валялись, квартирный вопрос уже мало кого волновал… — Вспоминая ужасы тех дней, Никифор грустнел на глазах. Он даже автомат повесил на плечо, так расстроился.
А вот и напрасно.
Кусты вновь затряслись, и теперь это никак не мог быть Ашот. Что-то буро-черное, оглушительно визжа, кинулось на людей. Первым на пути у этой живой ярости стоял Никифор — он едва успел отпрыгнуть в сторону, в полете сорвав с плеча автомат, и, упав на бок, выпустил по зверю короткую очередь. Дан видел, как пули вырывали из тела куски плоти, но зверь этого даже не замечал — пер себе дальше как ни в чем не бывало. Его привлек яркий плащ Мариши, которая, сидя на асфальте, почти уже справилась со вторым ботинком.
Времени на раздумья не оставалось. Дан шагнул навстречу клыкастому зверю, поймав взглядом его крохотные, налитые кровью глазки. Мариша что-то закричала, Карен выстрелил, Ашот прыгнул, пытаясь своей значительной массой навалиться сверху на буро-черную тушку, но все это было уже без толку.
Между зверем и Данилой оставалась пара метров, не больше, когда воздух пронзила вспышка — молния ударила в зверя, отделив его голову от тела. Это была неуловимо быстрая молния. Молния в руке Равиля. Точнее — полоса блестящего на солнце, остро заточенного металла.
Обезглавленный зверь кувыркнулся и засучил лапами, заливая дорогу алым. Молния сверкнула еще дважды, оборвав агонию.
— Зомбокабан. Мелкий. Поросенок еще. — Вольник застыл на месте, пристально разглядывая труп. С лезвия капало. В другой руке он держал трость, которая почему-то стала чуть короче.
А ведь точно кабан. И как Данила его сразу не определил? Из курса зоологии Территорий он знал, что зомбокабаны — твари жутко опасные. Природная агрессивность, помноженная на агрессивность, приобретенную от слизня-паразита, — и в итоге имеем чудовище, жаждущее убивать все, что движется на задних лапах. Данила конечно же видел фотографии зомбокабанов, но это и близко не то, что встретиться с чудовищем вживую.
А ведь действительно не самый крупный экземпляр — от силы полсотни килограммов, если на глаз, подумал Дан. Тушу кабана покрывала буро-черная шерсть, кое-где в проплешинах виднелись «язвы» огнестрельных ранений. На черепе бугрились массивные костяные наросты, которые еще называли «рогами», хотя полноценными рогами они не были. У животных без слизней таких наростов нет, а вот у тех, что заражены, меняется обмен веществ или что-то типа того — Дан не очень-то прислушивался к россказням на зоологии. Вроде «рога» должны тянуться вдоль хребта зомбокабана и часто, но не всегда, усиливать ребра. В данном случае Данила ничего такого не заметил. Может, просто под шерстью не видно?
— Слышь, Никифор, а круто ты его! — Ашот протянул руку вольнику, помог встать. — Классно шмальнул! Научи? Нет, серьезно, научи, а?
Никифор как-то сразу засмущался, но Ашот от него не отцепился, пока не вытребовал обещания дать пару-тройку уроков.
Дан тоже оценил способности вольников — все они действовали быстро, уверенно и очень правильно. А Равиль так вообще оказался на высоте: появился неожиданно и зарубил зомбозверя. Откуда только клинок взял?..
А вот откуда.
О рукав своего плаща Равиль вытер лезвие и вернул его на место — засунул в трость, как в ножны. Причем рукоятка меча — или сабли? — стала рукояткой трости.