Остров Афродиты
Шрифт:
Они выехали из дома сразу после того, как дети отправились в школу. Леону пришлось выбрать объездную дорогу в Никосию, так как они пропустили конвой. Утро было чудесным. Легкая дымка сначала скрывала вершины гор, но потом рассеялась под жаркими лучами солнца. Пейзаж менялся с каждым поворотом дороги: то это были горы, лишенные растительности, то поросшие густым лесом; то суровые и пугающие, то радующие глаз яркими красками весенних цветов. От этой красоты просто дух захватывало. Местами нагромождение скал образовывало почти вертикальные вершины, поднимавшиеся к самому небу.
Когда столица осталась позади, местность изменилась. Горы сменились равниной, на которой то тут, то там попадались крошечные, домов в десять, поселки. Почти возле каждого дома был привязан осел, во дворе сложен хворост, а овцы и козы паслись неподалеку. – Мы поедем прямо в гостиницу, а потом я покажу тебе старый город. – Леон не отрывал взгляда от дороги. Элен молча взглянула на мужа и продолжила смотреть в окно. – Ты ведь еще не видела старого города?
– Нет.
– Он необыкновенно красив. В нем сохранилась уникальная атмосфера прошлых веков.
– Я наслышана о его красоте. Будет интересно все это увидеть собственными глазами. – Элен говорила сдержанно и даже равнодушно. Леон на мгновение оторвал взгляд от дороги и посмотрел на жену, но она продолжала сидеть, отвернувшись к окну.
– Ты ненавидишь меня, Элен? – неожиданно спросил он. – Раньше этого не было; мы были вполне счастливы до того…
– …до того, как ты стал пользоваться мной для удовлетворения своих желаний? Да, Леон, нам было хорошо. Так могло продолжаться и дальше.
– Ты думаешь? – Горькая усмешка тронула его губы. – А ты, Элен, ты была бы довольна такой жизнью?
– Ты же знаешь, что я не стремилась к таким отношениям, которые затрагивали бы мои чувства. Я объяснила тебе это, когда рассказывала о Грегори, и о том, как он обошелся со мной.
– Ты не ответила на мой вопрос. У мужчин есть некоторые человеческие потребности, но они должны быть и у женщин.
– Женщины устроены иначе, особенно англичанки.
– Можешь не рассказывать мне об этом, – с горечью произнес Леон. – Но какими бы холодными они ни были, они все равно женщины. Ты не хочешь ответить на мой вопрос?
– Мне и в голову не приходило… заниматься любовью ради удовлетворения физической потребности.
– Уходишь от прямого ответа? – Леон сбавил скорость, чтобы дать пройти пожилой женщине в черном, несущей на спине тяжелую корзину. – Мне не нравится твой цинизм. Больше не говори так, пожалуйста. – Они уже въехали в Фамагусту. Дорожный знак указывал поворот в старый город, но Леон поехал прямо.
– Ты же не хочешь сказать, что я ошибаюсь? Ты ведь используешь меня именно таким образом? – Элен по-прежнему не смотрела на мужа, но она услышала, как он заскрежетал зубами от гнева.
– Я сказал, что мне не понравился твой циничный тон!
– Ты меня удивляешь, Леон, – язвительно заметила она. – Я не думала, что мой тон может так задеть тебя.
– Он мне не понравился. Грубость и цинизм не идут тебе.
Машина мчалась через густонаселенный район города. По дороге попадались белые особняки, окруженные садами, в которых буйно цвели гибискусы и жакаранды, бугенвиллии и мимозы. Опьяняющий аромат цветов проникал в открытое окно машины.
– Ты слишком высокого мнения обо мне.
– Сарказм тебе тоже не идет. Я бы просил тебя воздержаться и от него.
Элен порывисто повернулась к Леону.
– Выходит, я уже не могу говорить, что я думаю? – спросила она, покраснев от гнева.
– Можешь, если только при этом твои слова не оскорбляют меня.
Элен замолчала и до самой гостиницы не проронила ни слова. Наконец машина была поставлена на стоянку, вещи внесены в номер. В комнате царил полумрак – жалюзи оказались опущенными. Элен сразу же подняла их и открыла окна.
– Зачем они это делают? – сказала она, выходя на балкон. Перед ней простирались синие воды Средиземного моря и золотая полоска пляжа. Она почувствовала, что Леон стоит рядом.
– Таков обычай, – ответил он. – Ты просто еще не привыкла.
– Обычай… У мужчин здесь существует обычай обращаться со своими женами как с собственностью. – Элен оглянулась. В номере стояла двуспальная кровать. Леон сам попросил такой номер? Она всегда считала, что в номерах дорогих отелей стоят две односпальные кровати.
– Я, пожалуй, распакую свои вещи, – сказала она. Но Леон загораживал собой проход и даже не сделал попытки пропустить ее в комнату, поэтому Элен вновь повернулась к перилам балкона и стала смотреть на море. Она почувствовала, как руки мужа легли ей на плечи, и вся сжалась. Он, должно быть, понял, что она испытывает, но тем не менее тихо шепнул:
– Эти дни могут стать нашим медовым месяцем.
– Медовый месяц существует только для влюбленных.
– Ты права. – Элен послышались нотки сарказма в его голосе, а может быть, ей только показалось. Его руки стали настойчивее, а губы касались ее волос и ласкали шею. Некоторое время Элен стояла неподвижно с покорной обреченностью, потом резко повернулась; красные пятна гнева появились у нее на щеках.
– Неужели ты не можешь оставить меня в покое! Почему я должна терпеть твои ласки и днем и ночью? – Она отстранилась от него и бросилась в комнату. Леон последовал за ней.
– Элен! – Ее имя сорвалось с его побелевших губ. Он, казалось, был в шоке, даже руки у него безвольно опустились, но он тут же сумел побороть свою минутную слабость. Глаза Леона потемнели от сдерживаемого гнева, кулаки сжались. – Если ты так воспринимаешь мои ласки, то хочу напомнить тебе: я беру то, что принадлежит мне по праву, и тогда, когда захочу.