Остров Афродиты

Хэмпсон Энн

– Но ты же обещал. – Леон стоял очень близко. Гнев мешал Элен говорить, но в ее сердце уже закрался страх. Если бы она только могла убежать от этого человека, но что тогда станет с детьми. И Леон знал, что он сохранит над ней свою власть до тех пор, пока она будет нужна детям. – Неужели ты не испытываешь угрызений совести из-за того, что нарушил свое обещание?

– Что касается моих отношений с тобой, то у меня нет никаких угрызений совести. Ты моя жена, и поэтому я ничего не нарушаю…

– Нет необходимости еще раз напоминать мне, что жена здесь – всего лишь собственность мужа, – с горечью сказала Элен. Проникавшие в окно солнечные лучи слепили ее, и она резко задернула штору. Внезапно она ощутила ненависть и к солнцу и к безоблачному небу – то есть, ко всему этому еще недавно прекрасному острову, с которого она не могла убежать.

– Но ты не можешь держать здесь меня вечно. Как только дети подрастут, я уйду от тебя.

Слабый скрежещущий звук, исходивший от столика у стены, заставил их обоих прислушаться: Элен – удивленно, Леона – равнодушно.

– К тому времени у тебя уже могут появиться собственные дети, – спокойно сказал он, направляясь к этому столику.

– Ты хочешь удержать меня хотя бы так?

– Да, хотя бы так, – тихо ответил Леон, и Элен удивленно подняла на него глаза. Его голос как-то странно дрогнул; казалось, что он говорит через силу и ему трудно признаться в своих чувствах. Их взгляды встретились, и по совершенно непонятной причине Элен вспомнила, как заныло у нее сердце при виде Леона и Паулы Максвелл у отеля «Хилтон». Удивительно, но это воспоминание мгновенно стерло из памяти только что произошедшую между ними неприятную сцену, и поддавшись какой-то неведомой силе, Элен сделала шаг навстречу мужу, протягивая ему руку в неосознанном жесте примирения.

– Леон…

Он взял протянутую руку, и мертвенная бледность исчезла с его лица, морщины разгладились, и он даже улыбнулся.

– Что, Элен? – Но она не могла говорить, не могла найти слов, чтобы выразить свои чувства, описать волнение, порожденное уже отнюдь не страхом. – Что случилось? – Его голос был нежным, даже умоляющим. Таким необычным, подумала Элен, и в ее душе что-то дрогнуло, почти помимо ее воли.

– Этот короткий отпуск… Мы могли бы быть счастливы?

– Элен. – Не веря своим ушам, Леон смотрел на жену. Потом он очень бережно привлек ее к себе и обнял. – Да, дорогая, – прошептал он. – Да, мы можем быть счастливы.

Леон продолжал держать жену в своих объятиях, не делая попытки поцеловать ее и словно даже опасаясь ее крепко обнять. Необъяснимое чувство вины охватило Элен. Она поспешно заговорила, чтобы избавиться от него.

– Откуда этот звук, Леон? Это трещит дерево?

– Это жучки-древоточцы; они забираются в мебель. Я скажу горничной, чтобы она принесла какое-нибудь средство для борьбы с ними.

– Жучки? В самом деле? Но как они забираются сюда?

– Крышки столов – полые, насекомые легко туда проникают.

– Наверное, в таком климате, как здесь, приходится мириться с некоторыми недостатками. – Элен слабо улыбнулась. – На свете нет совершенства.

Леон опять взял ее руки в свои, несколько мгновений молча смотря в глаза жены, а потом грустно произнес:

– Да, Элен, на свете нет совершенства…

После ленча в ресторане гостиницы они поехали в старую часть Фамагусты. Леон назвал эту поездку деловой, и хотя он действительно заехал на свои склады, но пробыл там всего несколько минут.

– Мы поедем через апельсиновую рощу, – сказал он, садясь за руль. – Могу тебя заверить, что этого зрелища ты никогда не забудешь. – Леон был прав: бесконечные плантации фруктовых деревьев тянулись на многие мили.

Кроме апельсиновых деревьев там росли еще мандариновые и лимонные. Все они стояли в цвету; их пьянящий аромат кружил голову.

– Как чудесно! – вырвалось у Элен. – Я в жизни не видала ничего подобного!

Леон остановил машину, и они вышли.

– Красиво, правда? – Его голос звучал мягко, глаза утратили суровость, особенно это было заметно в те моменты, когда он смотрел на Элен, стоявшую под цветущими деревьями. Ее белокурые волосы развевал легкий ветерок, щеки горели румянцем, а глаза сияли от восторга. На ней было цветное платье из хлопка, выбранное для нее Леоном и выгодно подчеркивающее ее стройную фигуру. – Как ты хороша, Элен, – произнес Леон, и она покраснела от удовольствия. Потянувшись к дереву, он сломал небольшую ветку и протянул жене. – Цветы апельсина для невесты. – В этот момент Леон показался Элен таким молодым и даже немного неуверенным в себе. Впечатление было мимолетным, и она решила, что это ей просто показалось. Улыбнувшись, Элен поднесла цветущую ветку к лицу. – Да, – тихо и нежно сказал Леон, – ты очень хороша.

– Расскажи мне об апельсинах, Леон, – попросила Элен, когда они сели в машину. Она по-прежнему держала ветку в руке, время от времени поднося к лицу и вдыхая чудесный аромат. – Я хотела сказать – о работе на твоих складах.

– После сбора урожая все фрукты доставляют туда. Их моют и сортируют.

– Моют? Каждый апельсин?

– Да, перед отправкой на экспорт все фрукты моют. Обычно эту работу выполняют женщины. Потом плоды сортируют и упаковывают.

– Ты владеешь только складами или апельсиновыми плантациями тоже?

– Нет, только складами.

Некоторое время они ехали молча. Дорога шла по побережью, и вдоль нее Элен заметила незнакомые высокие растения.

– Что это? – поинтересовалась она. – Похоже на тростник.

– Это бамбук – его высаживают, чтобы защитить апельсиновые деревья от бриза. Роща простирается до самого моря, и для нее непременно нужна какая-то защита от морского ветра. А вон там растут, грейпфруты. Мы экспортируем их в Англию. – В голосе Леона явно звучала гордость за свой остров. Киприоты, которых встречала Элен, были большими патриотами своей земли, и все, что на ней производилось, они считали самым лучшим в целом мире.

Леон свернул на дорогу, ведущую к старому городу. Вскоре они уже были на месте. Леон поставил машину на площади и повел Элен в кафе. Как обычно, там находились одни мужчины. Все сразу повернули головы в сторону вошедших. Внимательно посмотрев на Элен и бросив лишь мимолетный взгляд на Леона, мужчины вернулись к своему занятию.

– Они играют на деньги? – поинтересовалась Элен, увидев, что мужчины за соседним столиком играют в карты. Леон покачал головой.

– Только на выпивку.

– Разве им больше нечем заняться? – Она бросила на него удивленный взгляд, и он рассмеялся.

– Опять забиваешь свою хорошенькую головку мыслями о бедных женщинах, которые работают не покладая рук, в то время как их мужчины бесцельно тратят время?

– Но ведь это правда! – воскликнула Элен, возмущенная тем, что мужчины в этой стране ничего не делают, только играют в карты. Но вместе с тем она слегка покраснела от удовольствия, когда Леон произнес слово «хорошенькая». Какой же все-таки она была непоследовательной! Сначала намеренно одевалась в мрачные одежды, чтобы не привлекать внимания мужчин, а теперь радуется при мысли, что Леон считает ее привлекательной. Интересно, а что он сам думает по этому поводу? Вероятно, он с самого начала догадался, что она решила держаться от него подальше. – Я бы очень не хотела быть женой какого-нибудь кипрского бедняка, – сказала она, заметив вопросительный взгляд Леона.