Остров Афродиты

Хэмпсон Энн

– Хорошо, я обязательно приеду. – Было решено, что в следующее воскресенье Леон привезет тетю к ним на ленч, а потом проводит домой.

– Не забудь поискать домик для меня, – напомнила она ему на прощание.

– Мне кажется, я знаю, кто может подобрать дом для тети Хрисулы, – сказал Леон, когда они уже ехали домой. – Я рад, что она наконец согласилась на мое предложение.

– Он слишком велик для нее, – поддержала мужа Элен. – Она занимает две-три комнаты, а остальные стоят пустые. Наверное, это очень неприятно.

– Согласен. Посмотрим, что я смогу для нее сделать.

Глава

седьмая

Элен работала так сосредоточенно, что даже не заметила подошедшего к ней Леона, пока он не заговорил. Его голос раздался совсем рядом. Элен от неожиданности вздрогнула и быстро оглянулась.

– Почти закончила? – Леон с восхищением смотрел на ее работу. – Как быстро ты работаешь!

– Я же получила одобрение, – улыбнулась она, делая шаг назад, чтобы лучше рассмотреть свою работу. – Как ты узнал, что я здесь?

– Мне сказала Арате.

– Ты сегодня рано вернулся.

– В офисе стало слишком жарко. – Уже третий день подряд Леон возвращался домой очень рано. Может быть, он хотел больше времени проводить с женой? Но Элен поспешно отбросила эту мысль и сосредоточила все свое внимание на картине. Неожиданно она нахмурилась.

– Я не совсем точно передала вот здесь оттенок.

– Одобрение… – произнес Леон, возвращаясь вдруг к ее предыдущей фразе. – Ты сказала это так, будто никогда не получала одобрения своей работы? – Элен молчала, и он почти заставил ее повернуться к нему. – Поэтому ты перестала заниматься живописью? Поэтому тебе было нечего показать мне, когда я спросил тебя о твоих картинах?

Она кивнула, но продолжала молчать. Грегори с пренебрежением относился к ее работам, и она потеряла веру в себя. Но сейчас это было в прошлом и она не хотела рассказывать об этом Леону. Однако он настаивал, и Элен наконец призналась:

– Грегори не нравился мой стиль – он считал, что никто не купит мои картины.

– А ты хотела их продавать? Элен задумалась.

– Дело не в деньгах, но мне было бы приятно, если бы кто-то купил мою картину. Фил говорит, что каждый художник стремится получить удовлетворение от своей работы. А оно приходит только тогда, когда твою работу оценят.

– Ты права… – Леон на секунду задумался. – Наши местные художники устраивают выставку в Никосии. В число участников я включу и тебя.

– Правда? – Глаза Элен засияли от радости, но как-то быстро потухли. – Нет, Леон, моя работа недостаточно хороша, – с легкой грустью сказала Элен. – Ей не место на выставке.

– Я же сказал, что судить о ее достоинствах буду я. Она пойдет на выставку. – В его голосе звучала явная гордость за свою жену.

– Ты вселяешь в меня уверенность, – порывисто воскликнула она. – Я очень ценю твое мнение.

Могла ли Элен выразить словами, что значила для нее его поддержка? У нее всегда было огромное желание заниматься живописью, и одно время считала, что у нее неплохо получается. И сейчас она снова вернулась к своему занятию, которое по-прежнему доставляло ей удовольствие… и похвалы мужа тоже.

– Я считаю твою картину хорошей и поэтому говорю тебе об этом. – Голос Леона был нежен, и ощущение счастья переполнило Элен. Что с ней происходит? Неужели всего несколько дней назад она спрашивала себя, способно ли ее сердце на новое чувство? А сейчас она пыталась подавить его в себе, хотя и знала уже, что это все напрасно. Нарушенное обещание Леона, его жестокость в тот день, когда она встречалась с Робертом и другие их разногласия – все постепенно стерлось из памяти и перестало иметь значение. Важным оказалось лишь то, как Леон смотрел на нее, с какой нежностью звучал его голос, какими ласковыми были его руки…

– Мне пора возвращаться, – сказала Элен, почувствовав прикосновение мужа. – Дети, должно быть, уже пришли из школы.

– Там Арате. – Однако он взял у нее из рук полотно, снятое с мольберта. – Где ты это все оставляешь?

– Вон в том сарае. Я там все убрала, а Никос починил дверь.

– А с картиной ничего не случится? – Леон нахмурился, посмотрев на скромное каменное сооружение и решительно заявил: – Я поставлю туда только мольберт, а картину мы заберем домой.

Неужели он действительно так дорожит ее работой? Глядя вслед Леону, несущему мольберт в сарай, Элен почувствовала, как счастье переполняет ее, и ее глаза радостно заблестели.

Машина Леона стояла неподалеку, и через несколько минут они уже были дома. Чиппи все еще отбывал наказание в своей комнате, и Фиона играла одна. Услышав шум подъехавшей машины, она выбежала к подъезду. Девочка выглядела какой-то грустной, и Элен решила, что ей скучно без брата.

– Нельзя ли Чиппи сегодня выйти из комнаты? – попросила Элен, когда они с Леоном вышли в сад. – Прошло уже три дня, Леон, я думаю, он достаточно наказан.

– Ты считаешь, что он извлек из этого урок?

– Он понял, что поступил нехорошо. Я уверена, впредь он будет заботиться о сестре.

Удивительно, но Леон с ней согласился. Однако он еще раз сделал строгое внушение Чиппи, когда тот вышел в сад.

– Мне кажется, ты права, – заметил Леон, наблюдая, как Чиппи и Фиона играют вместе. – Он больше не сделает ничего подобного.

Постепенно голоса детей стали удаляться; видимо, они убежали на склон холма. Стало очень тихо. Тишину нарушал лишь шелест листьев да шум крыльев пролетавших над садом птиц. Элен откинулась на спинку кресла и украдкой посмотрела на мужа. Его лицо было в тени, но время от времени солнечные лучи пробивались сквозь листву и освещали его. Леон сидел с закрытыми глазами и, казалось, дремал, но иногда он начинал хмуриться и шевелить губами. Какие мысли волновали его? Раньше Элен считала Леона неспособным на глубокие чувства, но в последнее время стала в этом сомневаться. Она закрыла глаза и попыталась представить себе свое будущее теперь, когда Леон стал ей дорог. Если бы он хоть немного любил ее, она была бы счастлива, как никогда… Но на это она даже не смела надеяться. Значит, ее опять ждет горечь разочарования. Если все, что она слышала о характере киприотов, правда, то ее положение незавидно, потому что рано или поздно придет время, когда она наскучит мужу.

Вдруг тишину нарушили крики детей. Леон открыл глаза и, нахмурившись, поднял голову.

– Опять эти мальчишки из деревни. – Он прислушался. – Похоже, они снова забрались в старый турецкий дом.

– Леон забеспокоился. – Пойдем, – сказал он вставая, и протягивая руку Элен. – Посмотрим, что они там делают.

– Его беспокойство за Фиону было искренним, и Элен вспомнила утверждение Бренды о том, что Леон не любит детей. Интересно, почему сложилось такое мнение? Он был требователен и строг, но нельзя было сказать, что он совсем не любит детей.