Остров безумия
Шрифт:
Илона, как это было всегда, ждала его, каким-то особым, только ей свойственным чутьем определяла время предстоящей встречи. Она взяла его за руку, почти бегом увлекла в дом, ногой распахнула дверь, сбросила с себя плащ и предстала перед ним столь откровенной в своих желаниях, что ему ничего другого не оставалось, как подчиниться восставшей в нем плоти. Тепло, исходящее от нее, бросало его в омут блаженства и время для него переставало существовать. Во всем этом было что-то гипнотическое, умопомрачительное. Он обнимал ее тело, страстное и ненасытное, давно изученное и привычное, уже не обращая внимания на волосяной покров…
– Эрик,
–Илона, дорогая, ты такая ненасытная.
–Разве это плохо?
–Это прекрасно! – отозвался он весело.
Она встала с кушетки, завернулась в плащ и, бросив на него загадочный взгляд, прикоснулась ладонью к его голому плечу. Сосредоточилась, словно вслушиваясь в него.
–Боже, да у тебя в голове сплошная сумятица, – она всплеснула руками и подчеркнуто требовательно посмотрела на него.
– Выкладывай, какие тяжелые мысли теснятся в твоей голове и терзают тебя?
Он поднял на нее изумленные глаза.
–С чего ты взяла?
–Эрик, я тебя насквозь вижу и не сомневаюсь, что на душе у тебя кошки скребут, и ты очень стараешься скрыть это от меня.
–Что именно?
–Не знаю, но уверена.
Пришлось Эрику поделиться своими переживаниями. Он рассказал, что отношения Маклуба с соседским балбесом Денисом зашли так далеко, что в любую минуту можно ожидать осложнений. Она слушала его внимательно, заинтересованно задавая вопросы: «Как живут соседи? Какой у них дом? Как зовут каждого? Чем заняты на своем садовом участке?…»
Ответив на все вопросы, он озадаченно спросил:
–Зачем тебе это?
–Как мать, я имею право знать, в каком окружении живет мой сын Маклуб. Скажи, Эрик, почему ты назвал Дениса балбесом?
–Думаю, у парня не все в порядке с головой. Изводит всех своими идиотскими замечаниями, придирками, сует свой нос во все дыры, бродит по крыше своего дома с биноклем и мнит себя то пиратом, то капитаном корабля дальнего плавания. Словом, сущий негодник. – Какой он из себя? – настойчиво продолжала допытываться Илона.
– Маленький, пухленький, как барчонок. Его из техникума отчислили на первом году учебы. Так и сказали отцу Савелию Дмитриевичу: «Забирайте своего неотесанного барчонка обратно».
–А этот Савелий Дмитриевич… Как он реагирует на поведение своего сына?
–Во всем винит Маклуба.
Лоб Илоны нахмурился, злость мелькнула в глазах.
–Выходит, наш сын под двойным обстрелом?
–Вот именно. Маклуб, между прочим, покладист, сдержан, весь в хозяйственных заботах, но в нем дремлет вулкан. Он может, если его сильно обидеть, извергнуть такую лаву ярости и злости, что не сдобровать тому, на кого она обрушится. Вот и боюсь, как бы он ненароком не зашиб этого паршивого мальчишку.
–А ты сам-то что думаешь? – снова нахмурив лоб, спросила она. – Надо ведь что-то предпринимать.
–Дело может принять серьезный оборот. От скуки и безделья этот негодник даже свою сестру изводит, а она, между прочим, как куколка, и наш Маклуб питает к ней самые нежные чувства.
Илона какое-то время молчала, переваривая услышанное, потом снова стала допытываться:
–Этот Денис часто лезет на крышу?
–Почти каждый день.
Вопреки своему желанию Эрик был втянут в этот разговор, хотя никак не мог понять, почему Илону заинтересовали подробности из жизни соседей.
–Как внешне выглядит их дом?
–Двухэтажный. Крыша покатая, чтобы дождь не оставлял там лужи.
Она задумчиво-
–Знаешь, Эрик, что следовало бы тебе сделать?
–Что?
–Забрать меня к себе, – неожиданно снова предложила она. – А я, будь уверен, никому не позволю обижать нашего Маклуба.
Ее слова мгновенно вернули Эрика к утренним мыслям. Он вновь ощутил страх, неуверенность, неприязнь к самому себе. Его мирное настроение было нарушено. Забрать к себе… Нет, он никогда не пойдет на это! Ни за что! Если Илона поселится в его доме – не избежать вечного позора.
–Ты опять за своё! – внезапно насупился Эрик, его глаза уничтожающе блеснули. – Разве я могу признаться Маклубу, что у него вдруг объявилась мать?… Объявилась такая мать…
Она смотрела на него умаляющее, он заметил, как на ее глаза навернулась слеза. Эрик смягчился:
–Илона, дорогая, я не могу ввести тебя в свой дом… Пока не могу. Маклуб не простит… Он давно свыкся с мыслью, что его мать сбежала, оставив мне сына.
Эрик понимал, что в последнее время что-то надломилось в душе Илоны, что одиночество стало угнетать ее. Неужели в ней с большим запозданием пробудился материнский инстинкт? Теперь она жила страстным желанием быть рядом с Маклубом, оберегать его, помогать, лелеять. Если бы Эрик смирился с ее желанием – все могло бы разом измениться в ее жизни. Но он был глух к ее просьбам, давно утвердился в своей истине – его тайна всегда должна оставаться тайной. Иначе у него будет только один роковой выход – унести с собой в морскую пучину свой позор.
Илона это прекрасно понимала и, чтобы не оттолкнуть его от себя, ей пришлось смириться с его решением.
–Следи за ним хорошенько, – примирительным тоном произнесла она, – следи так, как следила бы за ним родная мать. Он у тебя весь осунулся, похудел…
Она осеклась и виновато посмотрела на Эрика. Ее последние слова насторожили его. Откуда Илона об этом знает? Неужели она способна видеть то, что не доступно ее зрению?
IV
С блестящего голубой эмалью неба били жгучие лучи – стоял полный штиль. На прогретом песке лежали Маклуб и Виола. Приподнявшись, она предложила ему сигарету, хотя прекрасно знала, что он терпеть не может табачного дыма. Она закурила, глядя в небо, по которому парили облака, напоминающие белоснежные паруса. Над водой кружились серебристые чайки, выглядывая добычу, и раз за разом кидались в воду и вновь возникали с добычей в клюве. Глядя на нехитрые повадки пернатых, Виола пускала дымные кольца, время от времени замечая, как Маклуб шарит робким взглядом по плотно облегающему ее груди черному лифчику.
Уловив его потаенные мысли, она одарила его восхитительной улыбкой и, решительно поднявшись, посмотрела на искрящееся море.
–Слышь, Мак, море зовет! – радостно воскликнула она, – и тебе советую не залеживаться на песке, иначе перегреешься.
И она понеслась в воду.
Он приподнялся на локти, чтобы полюбоваться ее фигуркой в зажигательном движении. Кремового цвета, какая-то светящаяся кожа, упругая на ягодицах. Черный купальник облегал ее гибкий стан, подчеркивая линии тела. Она нырнула и всплыла. Кристаллики морской соли заблестели на спутанных белокурых волосах, обрамлявших лицо. Как в эту минуту он желал держать ее в своих сильных руках, вдыхать в себя запах юного тела, притрагиваться к маленьким грудкам, соблазнительно торчащими из-под купального лифчика!