Остров цветущих апельсинов
Шрифт:
– Он тоже не любит вашу тетю Этель? – Очевидно, этот управляющий не всегда угрюмый и мрачный; в его голосе слышалось веселое удивление.
– Если бы знал, не любил точно. Ее никто не любит. Мои друзья в школе сказали, что у них от нее мурашки по коже. Мистер Николаидес не испугался бы, конечно. Но мы встретили его только вчера вечером в зале аэропорта. Он поделился с нами супом. Томатным. Мы умирали от голода!
– В «Гермесе» у вас будет много еды, – уверил ее управляющий. – Чего только ваша бабушка не задумала в плане еды на ваш отпуск… – Он оборвал себя и представился: –
– Звучит странновато! – немедленно последовал комментарий Ирэн.
Дэвид Маклеод улыбнулся с легкой иронией:
– Она – чудесный человек, но с причудами.
– У тети Этель тоже случались причуды, – печально пожаловалась ему Джози. – Особенно после проигрыша в конкурсе. Надеюсь, бабушка не будет ругать меня, как она.
– Оставь тетю Этель в покое, любимая, – одернула ее Ирэн.
А Дэвид Маклеод успокоил девочку:
– Не волнуйся. Бабушка намерена избаловать тебя. Собственно, когда вернетесь к этой вашей тете…
– Но мы не вернемся к тете Этель, – убежденно возразила Джози. – Мы приехали жить с бабушкой.
Маклеод взглянул на Ирэн с явным удивлением:
– Вот как? Для меня это новость. – Потом, явно не собираясь обсуждать этот вопрос дальше, весело продолжил: – Скажите, вы видели что-нибудь прекраснее моря желтых маргариток на обочинах?.. А эти изумительные акации?
– Настоящее золото, – пробормотала Ирэн, но похвала, хотя и искренняя, была высказана ею механически. Страхи, возникшие в аэропорту Никосии, охватили ее с новой силой.
Невероятно, что бабушка не предупредила управляющего – своего младшего партнера или кто он там, – что они с Джози приехали в «Гермес» на постоянное жительство.
Возможно, старая леди, которую она, в конце концов, не видела восемь лет, слегка впала в маразм и, несмотря на письмо и телеграмму, не ожидала, что ее предложение переселиться к ней девочки воспримут всерьез?
В таком случае что же ей, Ирэн, теперь делать? Работа в Англии брошена, а ее крошечный капитал, кроме суммы, отложенной на воспитание и образование Джози, растрачен на оплату этого безумного приключения.
Ирэн обнаружила, что не может поддерживать беседу, но, к счастью, Джози болтала за двоих. Не обращая внимания на молчание двух взрослых, она все продолжала свой возбужденный монолог, с удивлением восклицая при каждом незнакомом виде: пастухов с маленькими смешанными стадами овец и коз, каменных домиков, полей, заросших дикими цветами всех мыслимых оттенков.
Они проехали предместья Никосии, города белых зданий и цветущих кустарников, – «Там живет наш друг мистер Николаидес», – важно объявила Джози, – и свернули на дорогу к Кирении, это было прекрасное шоссе с турецкими деревнями по обочинам – Ирэн вспомнила, что путешествовала по нему с родителями.
– Ты уже проезжала здесь, Джози, – сказала она маленькой сестре. – Я помню, мама держала тебя на коленях, пела греческую народную песню, а я делала вид, что помогаю отцу вести автомобиль, подавая сигналы рукой. Стояла жара, и ты клевала носом.
– Спой песню, – пристала к ней Джози.
Прежде чем Ирэн ответила, Дэвид удивленно поглядел на девочку:
– Не слишком ли трудная задача? В конце концов, после стольких лет в Англии…
Ирэн улыбнулась:
– Я могу спеть, но не сейчас. Слишком многое хочется увидеть. Пусть Джози подождет – а затем, возможно, я ее научу.
Действительно, они продолжали путь по весеннему Кипру в окружении ослепительной красоты. На обочинах все еще росли желтые маргаритки и оксалисы, окаймлявшие поля ярким золотом – поля, на которых в эти ранние дни апреля уже колосились короткие зеленые всходы, готовые, как отметил Дэвид, для уборки через несколько недель.
Птиц она тоже вспомнила, указывая Джози – сама на миг став ребенком – на крошечных черно-белых чеканов, столь же обычных в этой местности, как воробьи в Лондоне.
Когда дорога поднялась с широкой равнины в предгорья хребта Кирения и начала взбираться в горы, местность стала меняться. В садах долин все еще цвели цератонии и маслины, изредка щеголял фиолетовым нарядом багряник, попадались огненно-красные кусты гуайявы, на склонах паслись маленькие стада овец и коз и даже коровы. Но чем выше петляла дорога, тем больше появлялось хвойных деревьев, и пейзаж становился величественнее, даже грознее, но никак не мрачнее.
На горных пиках вздымались знаменитые древние замки крестоносцев, а розовые руины Белла-Паис, готического аббатства, даже в разрушенном состоянии сохраняли мирную атмосферу прошлых монашеских дней, в древней часовне аббатства все еще собирались на молитву жители деревни. По большим серым камням звонко сбегали серебряные ручьи, островки травы все еще давали пищу самым проворным животным, а почву покрывали, словно изящной цветной вышивкой, живописные полянки цикламена и цистуса.
Джози рвалась выйти и исследовать этот захватывающий новый мир, нарвать букетик цветов, но Дэвид непреклонно заявил, что любая дальнейшая задержка встревожит бабушку. Он утешил девочку, что времени у них впереди много, и пообещал, что привезет их с сестрой сюда на пикник.
Хотя его слова прозвучали довольно резко, Ирэн задумалась, действительно ли он так груб, как намекал Андреас. Он, конечно, далеко не красавец по сравнению с Андреасом или Гаем, однако в суровых чертах лица и пронизывающих серых глазах чувствуется характер, а в широких плечах – сила.
Манеры? Он вел себя с разумной предупредительностью. Но похоже, обаянием природа его обделила. Возможно, в ней говорит предубеждение; на фоне Гая, его восхитительной нежности даже комплиментам и мелким знакам внимания Андреаса не хватало непосредственности.
Гай! Почему он не выходит у нее из головы? Явное проявление слабости. Неужели она обречена постоянно сравнивать с ним каждого встреченного ею мужчину!
Мысли Ирэн отвлек вид, внезапно открывшийся ее глазам на вершине горбатой дороги: впереди раскинулось море, мерцающее в солнечном свете, – темно-синяя гладь, пронизанная яркими лазурными оттенками оперения зимородка. Очень красиво!