Остров Демонов

Боуман Джон

— Из-за этой девушки ты был побит, не так ли? — спросил Шабо, с симпатией изучая вспыхнувшее лицо Пьера.

— Да, но это была всего лишь детская игра, монсеньер. Она — мой единственный друг, клянусь вам.

Шабо был глубоко тронут. Даже мадам де Роберваль в полной мере не могла оценить его отзывчивость. Даже из уважения к королю он не нанес бы удара по чувствам стоявшего перед ним юноши.

— Ты станешь ее кавалером, — сказал он. — Но сначала тебя должны посвятить в рыцари, а для этого придется кое-что сделать. Я думаю, что вы не слишком стары, чтобы немного подождать.

Пьер упал к его ногам.

— Только когда я почувствую вашу шпагу над моей головой, только тогда, когда я удостоюсь чести стать рыцарем, я вернусь к ней…

Адмирал кивнул, улыбаясь. За четыре года он вырастит прекрасного кавалера для юной жены горбуна.

При свете одинокой свечи Пьер писал свое первое любовное послание.

«Моя дорогая, прости меня, что я не смог попрощаться, но все, что происходит — происходит к лучшему. Я отправляюсь в Париж со своим дядей адмиралом, чтобы стать рыцарем. Скучай обо мне, но помни, что через три-четыре года я вернусь за тобой…»

ГЛАВА 14

Маргерит вышла в сад, в котором витал аромат роз, маргариток и великолепного белого боярышника. Она заморгала от яркого солнца, а потом протянула руки, как бы пытаясь вобрать часть этого великолепия. Но все это было не для нее. С тех пор, как она услышала о наказании Пьера и его исчезновении, ей стало казаться, что она — заключенный, а цветущие лужайки, сад и лес стали врагами, стерегущими ее.

Она услышала стук копыт на мосту, но не проявила к всаднику никакого интереса, пока в аллее не появилась Бастин, кричавшая, что прибыл гонец от Пьера. Маргерит стремглав бросилась навстречу няне.

— Маменька! Что там? Скажи мне!

— Это от Пьера. Он написал тебе письмо. Открой его, открой!

Маргерит посмотрела на няню и покачала головой.

— Открой лучше ты, маменька, — прошептала она чуть слышно.

Бастин громко прочитала письмо. Маргерит ничего не сказала, по ее щекам текли слезы. Бастин захлопала в ладоши.

— Ты теперь счастлива, дитя. Теперь ты счастлива… — она вдруг поднесла руки ко рту и посмотрела на девушку расширившимися глазами. — Ведь так?

— О, да! — пылко ответила Маргерит. — О, да!

Она снова пошла в сад. Мир не казался ей таким враждебным с тех пор, когда она узнала о чувствах Пьера. Девочка села на землю под тополем и прислонилась спиной к его стволу.

— Три-четыре года… — прошептала она. Наваждение угнетающей судьбы отказывалось покидать ее, хотя она и пыталась бороться. Пьер больше всего хотел, чтобы она была счастлива, но у нее не было в этом уверенности. Ее дядя… этот ужасный маркиз… дядя Пьера…

Она закрыла глаза и начала молиться.

— О, пресвятая Богородица! Наша единственная надежда…

— Кр! Кр! Кр!

Подняв глаза, девочка увидела рядом с собой нахальную сороку. Та подошла поближе, широко разинув клюв, но потом быстро отбежала. Маргерит махнула рукой, но сорока не собиралась улетать. Она разглядывала ее, словно удивляясь: что нужно здесь этому существу?

Маргерит достала кольцо с изумрудом из кармашка юбки. Оно великолепно переливалось на фоне скошенной травы, но его вид бросил Маргерит в дрожь, словно воспоминание о ледяной воде.

Неожиданно она вспомнила свою молитву. Как она молилась Святому Иуде, чтобы он сотворил чудо, и кольцо было бы смыто дождем или украдено сорокой. Она громко разрыдалась и упала на траву.

— О, дорогой Святой Иуда! — кричала она. — Дорогой Святой Иуда!

ГЛАВА 15

Мессир де Роберваль ссутулился, его маленькие глазки погасли, а лицо побледнело. Его сломанный зуб ныл. Он не хотел разговаривать с Турноном. И так за последние дни было слишком много разговоров.

— Какая жалость, что ты ушел с приема без меня, дядя, — сказал Турнон. — Я бы никогда не позволил тебе упасть.

Роберваль лишь что-то пробурчал себе под нос.

— Это был поистине несчастный день, — продолжал Турнон. Роберваль косо глянул на него, но не стал задавать никаких вопросов. — Дофин был так рассержен словами герцогини, что больше не отошел от короля, а его величество сегодня утром признался мне, что его двор будет похож на сумасшедший дом, если он станет потворствовать женитьбе на детях.

— Для меня этот день тоже был ужасным, — коротко заметил Роберваль.

— Не совсем, дядя, — ответил Турнон. — Я понял, что ваша племянница через несколько лет станет еще прекраснее. Я готов вернуться к нашему первоначальному соглашению: я плачу шесть тысяч крон, и ты останешься опекуном до тех пор, пока она не достигнет зрелости.

Роберваль прищурился. Он понял, что Турнон рассчитывает на нечто большее.

— А что с вашей экспедицией?

— Его высочество и тут помешал мне. Сейчас планируются кампании в Артуа и Пьемонт, чтобы отомстить императору. Но в казне нехватка денег. В ней всегда нехватка. На самом деле дофин выступил против второй экспедиции в Канаду только потому, что ее поддержали мадам д'Этамп и адмирал. Он злопамятен во всем, что касается его драгоценной Дианы.

— Казалось, что он был вдохновлен этой идей до появления Картье, — сказал Роберваль.

— Если бы это была его идея, — согласился Турнон. — Но после этого король сразу переменился. Он шутил со мной, но сказал, что я слишком нетерпелив — во всем. Он не понял, что я не могу ждать.

Роберваль повернулся к Турнону.

— И все-таки собираетесь плыть?

— Я поплыву, — ответил Турнон, — даже если мне придется самому финансировать экспедицию.

— И это вам воздастся… из приданого Маргерит, — медленно сказал Роберваль.

Турнон изучающе посмотрел на Роберваля.

— И что?