Остров ГНИИПИ

Вильямс Николай Николаевич

Для составления учебников или инструкций по великогнииповской внешней политике достаточно иметь подробную карту Засероокеанья. Там, в горах и долинах, равно как на земле, в воде и в воздухе обитает военщина. Она швыряет миллиарды и вынашивает планы. С нею тесно взаимодействует разведка, протягивающая ядовитые щупальца /см./. А поэтому ГНИИПИ не может и не должно быть в состоянии не ответить ударом на удар. Ни на секунду нельзя забывать о том, что враг с вожделением стремится сунуть своё свиное рыло и что противостоять этому намерению врага можно только посредством сования нашего свиного рыла. Обоснования для сования свиного рыла, как учит нас история, можно отыскивать с полной беззаботностью.

Пусть в воображаемой перспективе возникают перед вами поля за Кровянкой. Поля эти могут находиться в двух состояниях. На них либо зреет невиданный урожай, либо в разгаре уборочная страда. В любом состоянии на полях колосятся тучные злаки, там и сям пасутся копытные, и мелькают, как звёздочки, васильки. Гордостью наполняется сердце студента-искусствоведа, пригнанного собирать остатки урожая взамен полностью посаженного в тюрьму за провокационную попытку умереть с голоду состава сельхозартели. Радостно приветствуют его по приезде

малыши-первоклассники, прибывшие сюда накануне, ибо давно уже в ГНИИПИ покончили с позорным наследием школьных каникул, лишавших юных патриотов возможности славить мирным трудом своё отечество. Но совсем иные чувства зреют в груди у тех, кто против, при виде того же пейзажа. Когда на то же хлебное поле, заросшее васильками, глянул заокеанский эксперт, он тут же сошёл с ума и с тех пор содержится в психлечебнице на народные деньги.

Но нельзя же позволить, чтобы происки врага /см./ омрачали светлое настоящее. Гляньте же в ночь глазами воображения, гляньте в ночь, наступающую после трудового дня, послушайте, как под бульканье разливаемой жидкости повествует о буднях сельского строительства хриплый басок малыша-первоклассника:

— Гы, у нас тут тоже один был, зелёный и весь в прыщах, как огурчик… профессор эстетики звали… удавили пса, чтоб из себя не ставил…

И ещё иные картины продолжают открываться облагороженному просвещением уму. Мы видим толпу, замершую на Кривонедорыгнутом сквере. Оцепенение толпы вызвано появлением мужчины в одном рваном полуботинке и с топором в руке, надвигающегося на сограждан с самыми недвусмысленными намерениями. То, что должно произойти, кажется неизбежным, когда внезапно над толпою проносится вздох. Из-за угла на сцену появляется женщина-паук. Она игриво насвистывает тему всеобщего счастья.

— Захлопни пасть, кобыла! — вопиет мужчина с топором.

Жвалы женщины-паука начинают равномерно двигаться; она обдумывает ответный девиз.

Сеня, мгновенно чуящий непорядок, вызывает к себе агента шестой статьи Вия Миндявого.

— Взять обоих! — сухо командует Сеня.

— Семён Вавилыч, — тоскливо блажит агент, — не я дежурю… Может кого достойнее… я вообще её не знаю… — Эту собаку, — сухо бросает Сеня, — там всякая сука знает, — давая понять, что нежелание агента Миндявого вмешиваться в личную жизнь женщины-паука не произвело на него ни малейшего впечатления.

Агент поникает головой. Положение его ухудшилось. Он отчётливо понимая, что если и в самом деле любая собака располагает нужной ему информацией, то задача отобрания показаний у этого животного может оказаться далеко не простой. На секунду в голову Вия пришла даже мысль об уходе в канализацию, но летом на такое не отваживался даже нечувствительный к запахам Колька Серый…

Итак, соединение воображения и знаний, с одной стороны, и природных богатств гнииповских просторов, с другой, таит в себе неограниченные возможности. Над этими просторами, над посёлком имени пятой годовщины, величаво восходит солнце имени одиннадцатого съезда Вдохновитесь зрелищем великого города, вспомните все какие знаете способы призвания вдохновения, прищурьтесь, как бы имитируя политическую близорукость, воодушевите себя тем, что главное — это начертать величественную программу — и перед вами возникнет нечто среднее между пушистой кошкой и голой бабой, и впервые станет ясным, что значат бессмертные слова поэта «молчи, собачья морда!». За дело, соучастники!

Приложение 1. Из сокровищницы ГНИИПоэзии

Ниже приведены некоторые наиболее замечательные стихотворения и отрывки из поэмы «Гнииповская ночь». В ГНИИПИ все без исключения поэмы называются «Гнииповская ночь».

Отрывок из поэмы «ГНИИПовская ночь»

Вот лежит мужчина крупный, испуская запах трупный. Он без видимой причины умерщвлён другим мужчиной. Вот мужчина ростом меньше ждёт удобного момента. Вот он прыгнул в стайку женщин проверяет документы. Вот мужчина, агромадный, испуская запах смрадный, присосался, хохоча, к банке с надписью «моча». Пей, несчастный дурачина! Хохочи, безумец, звонче! Вон ползёт к тебе мужчина, хочет он тебя прикончить!!! Вот он ближе, ближе, ближе, вот осклабился бесстыже, вот вонзил в тебя кинжал и от радости заржал. Кара где — за эти штучки? Где мужчина в форме Сучки? Безобразие какое! Хорошо б такому гаду в жопу лом забить под корень или два забить бы надо! Нет, не два — козлу такому надо вбить четыре лома!! Ночь крадётся, словно хищник, ночь несётся с дикой прытью. Всё ужасней, всё трагичней развиваются событья. Вот мужчина габаритный в гимнастёрке колоритной с гнусной рожей недовольной жрёт напиток алкогольный из бутылки грязной с виду, испуская запах гниды! Это ж нешто можно разве быть тому подобной мразью? Нож ему б поглубже в шею! Но не то всего хужее, а всего у нас хужее молодёжное движенье! Хохот слышится задорный за дверьми мужской уборной и ответный хохот нежный за дверьми уборной смежной. Там мужчин и женщин группа — золотая молодёжь — поедают части трупа — слышны гогот и галдёж. Страшно видеть эти пасти, эти дыры средь лица; в них, разгрызанный на части, труп проваливается! труп с кладби’ща — безобразье! это ж нешто можно разве? Разве ж мыслимо кладби’ще превращать в источник пищи? Это ж памятник былому, царство вечного покоя! Всем бы вам бы в зад по лому! Безобразие какое! Нет, необходимо, братцы, нам налечь да разобраться, разобраться да добиться сатисфакции амбиций; чтоб дождались, суки сучьи, чтоб дождались в форме факта, в жизни новой, светлой, лучшей, чтоб однажды ночью как-то, чтоб из пасти ночи чёрной нам звенел финал мажорный, где ликующе звучит нам: сдохнул сволочь тот мужчина! тот мужчина в форме гада сдохнул с ломом там, где надо!

Стихи о роковой встрече

Шёл Вавила домой с кабака. Рыло Вавиле побили слегка. Ему пересечь остаётся овраг, А там за оврагом родимый барак. В бараке никто не тронет Вавилу. Вавила — известный в бараке громила. В руке у Вавилы наточенный нож, И а’гент Вавила, и к Сене вхож.

Вроде бы всё спокойно. Однако, навстречу Вавиле выходит собака. А на собаке большая блоха Желает с Вавилы пущать потроха. С собакой не спорят, собака — сила. Вспять и направо уходит Вавила. Тайный там есть к бараку проход. Видит Вавила: в проходе — кот.

Боже, за что испытанья такие? Кошка в бою равносильна стихии. Хрипло мяуча, худой и проворный, Кот надвигается с бранью отборной.

Назад, где собаку таит темнота, Вавила стремглав бежит от кота. Вавила придумал: на узкой дорожке Решает стравить он собаку и кошку.

Что это было! что это было! В жизни такого не видел Вавила! И «Сучка» три года потом изучала — Мяукало, гавкало, выло, рычало, Лились потопом во мраке ночи Кровь и в крови кровавые клочья, Облаком небо заволокла Антиправительственная хула!

Давно это было. Кот и собака Шестнадцатый год продолжают драку. Блоха, не стерпевшая битвы накала, На другую собаку перескакала. Вавила в тюрьме на бессчётные годы. Он нарушил закон об охране природы. Четырнадцать раз сносили барак. Всё остальное окутал мрак.

Отрывок из поэмы «Гнииповская ночь»

На башне бьют часы двенадцать. Час волшебства и дивинаций, час битв, убийств и грабежей. ГНИИПИ пучится ночное, как в бочке блюдо овощное под действием дрожжей.

Час писка бодрствующих крыс. Час напивающихся вдрызг. Час свежевания добычи, час смакования греха, час слуха — нынче в лавке бычьей давали точно потроха.

Ты больно, сука, стал доверчив. Они не бычьи — человечьи. Мне говорил палач. Ты больно, сука, стал забывчив. Они не человечьи — бычьи! Они не бычьи — кляч!!

Топор — итог обмена мнений; года тюрьмы за страсть мгновений! и в сущности, вотще! Забудут толпы любопытных каких кишки дают копытных. Давали ль вообще?