Остров Колдун
Шрифт:
– Нет никакого горючего! – во весь голос заорала Валька. – И ещё раз повторила: – Нет никакого горючего!
Мы все круто к ней повернулись.
– Что ты говоришь, девочка? – спросил капитан Нильсен.
– Нет никакого горючего, – сказала Валька.
Мы смотрели на неё, ничего не понимая.
– Я вам кричу, кричу, – жалобно продолжала Валя, – а вы не слушаете. Ругаетесь, ссоритесь, а все из-за ерунды!
Нильсен оглядел нас всех, и полная растерянность была на его лице.
– Как это – нет горючего? – спросил он. Туг взгляд его остановился на Жгутове, и глаза яростно блеснули. – Ты меня обманул, механик! – крикнул он,
Сегодня для Жгутова был неудачный день. Перенести две такие встряски подряд – это не шутка.
– Вот опять! – жалобно кричала Валя. – Да вы меня послушайте! Капитан, капитан, послушайте, что я скажу!
Нильсен повернулся к ней, продолжая держать Жгутова за плечи.
– Отпустите вы его, – сказала Валя, – ничего он вам не наврал,
Нильсен машинально отпустил Жгутова и подошел к боту.
– Как ты говоришь, нет горючего, девочка? – спросил он.
– Ой, – рассердилась Валя, – ну как вы не понимаете? Пока вы тут спорили, я перерезала шланг, и все горючее вытекло.
Долгая-долгая была пауза, Оле и Христиан спокойно сели на камни, вынули трубки и закурили. На третий камень сел Фома Тимофеевич. Жгутов опустился на песок, по-моему, у него просто подогнулись ноги от ужаса. А капитан Нильсен все ещё стоял и смотрел снизу вверх на Валю и все ещё не мог до конца понять, что же случилось и что, собственно, теперь надо делать. Долго все молчали. И первый заговорил Фома. Он повернулся ко мне и сказал;
– Знаешь, Дани, если бы у меня была такая сестра, я бы, пожалуй, был даже доволен.
Нильсен спрятал пистолет в кобуру.
Глава двадцать первая. НА ОСТРОВЕ МИР. ВОЗВРАЩЕНИЕ
Как-то сразу стало спокойно и тихо. Будто встретились на маленьком острове команды двух судов, так оказать, товарищи по несчастью, вместе ждут помощи, которая обязательно скоро придет, а пока стараются оказать друг другу возможные услуги, обмениваются любезностями, все люди хорошие, моряки, и ссориться им совершенно не из-за чего. Первый задал тон Фома Тимофеевич.
– Ну что ж, господин капитан, – любезно сказал он, – ничего страшного. Когда придет спасательное судно, вам, без сомнения, дадут возможность заправиться, и вы благополучно дойдете до Вардэ.
Он этими словами как бы говорил капитану Нильсену: «Ничего не произошло, никаких осложнений не было, и я не хочу вспоминать, каким вы были мерзавцем несколько минут назад»,
И капитан Нильсен с охотой принял эту игру. Уж ему-то она была, наверное, выгодна. Сюда, на советский остров, могло зайти только советское судно. Уйти без горючего он не мог. Значит, как бы там нн было, а придется встретиться с советскими моряками. И, конечно, лучше быть почтенным, уважаемым гостем, чем преступником, пойманным на месте преступления.
Капитан Нильсен поклонился и ответил очень любезно:
– Благодарю вас, господин капитан.
– Надеюсь, – любезно продолжал Коновалов, – что это будет скоро и ваша рыба не успеет испортиться.
Я смотрел на Фому Тимофеевича и увидел, что хотя говорит он спокойно и серьезно, но глаза его щурятся с усмешкою и, не давая владельцу бота никаких оснований для обиды, он даже не очень скрывает, что издевается над капитаном.
А Нильсен как будто не замечал этого. Он тоже был спокоен и вежлив, и только на шее у него вздулись жилы. Ох, и зол же был он! Так удачно все получалось. Ушли бы сейчас к себе в Вардэ, и ищи-свищи. Следов на воде не остается. Ну, затеялась бы переписка, так ведь поди докажи, было ли что или не было.
– Наверное, вам надоели консервы, – сказал любезно капитан Нильсен, – может быть, позволите угостить вас ухой? У меня есть и лавровый лист, и перец, и соль, и даже немного картофеля.
– Я думаю, что не стоит возиться, господин капитан, – сказал Фома Тимофеевич. – Помощь, думаю, не задержится, и уху мы с вами поедим каждый у себя дома.
Вдруг глаза у нашего капитана стали сердитые. Он заметил, что мы все собрались здесь и, значит, у флага никого нет,
– Кто дежурный? – резко сказал он.
– Ой, я! – испуганно призналась Валя.
– Почему не у флага? Почему пост оставила?
– А я горючее выливала, – робко оправдывалась Валя.
Снова в глазах у Фомы Тимофеевича мелькнула усмешка, и он чуть заметно кинул взгляд на капитана Нильсена, но к Вальке он обратился по-прежнему строго и недовольно.
– Ну хорошо, – сказал он, – горючее выливала. Так вылила уже. Значит, надо обратно, к флагу.
– Бегу! – крикнула Валька и помчалась наверх.
И вот мы сидели все вместе у костра и тихо беседовали. То есть, собственно, беседовали капитаны. Оле и Христиан молча покуривали трубочки и слушали. Глафира сидела в стороне, полуотвернувшись, и думала о своем. Иногда она глубоко вздыхала, и мне казалось, что я слышу, как она шепчет про себя: «Ой, мамочка моя, мама!» Сейчас, когда ей не надо было уже отвечать за нас всех, бороться со Жгутовым, следить, чтобы у нас было бодрое настроение, чтоб мы не распускались, сейчас она снова стала обыкновенной боязливой девушкой. Только смешливость её пропала. Она сидела, повернувшись к нам спиной, иногда подносила руку к глазам – кажется, смахивала слезу. Сидя вместе со всеми, она была сейчас одна со своим горем.
Жгутова сначала не было с нами. Не знаю, куда он ушел. Наверное, в свою маленькую пещерку. Ведь вот совсем было удалось удрать. Ушел бы с норвежцами и замел бы следы. И забыл бы, наверное, про Степана. Совесть была у него покладистая. Как-нибудь он с ней бы поладил. И вдруг все сорвалось. Теперь придется за все отвечать. Конечно, больше всего его пугал суд, наказание. Но, может быть, иногда подумывал он с ужасом и о том, что, кроме судей, будут на разбирательстве его дела сидеть и моряки, бывшие его товарищи, и представлял себе, как будут они на него смотреть.
А капитаны беседовали. Они разговаривали о преимуществе капроновых сетей перед обыкновенными, о разных видах лова, о том, в каком году шла хорошо сельдь и где сейчас проходят по морским глубинам косяки морского окуня л трески.
Мы с Фомой слушали их беседу, спокойную, неторопливую беседу двух специалистов, интересующихся всеми подробностями дела, которым они занимаются всю долгую свою жизнь, слушали и подремывали. Все-таки мы очень устали.
Иногда Фома спрашивал у деда, сколько времени, не пора ли, мол, сменять Валю, и оба капитана вынимали часы. Выходило, что Валю сменять ещё рано, но часы у капитанов расходились на полторы минуты, и они долго обсуждали, чьи часы вернее. По-моему, это было совсем неважно. Уж чего-чего, а времени на необитаемом острове сколько угодно. Я думаю, что они просто прицепились к этому, чтобы продолжать спокойный разговор о всякой ерунде и как-нибудь не коснуться неприятных тем.