Остров концентрированного счастья. Судьба Фрэнсиса Бэкона
Шрифт:
Елизавета же, изрядно разочаровавшаяся в Эссексе, и не допускавшая, чтобы кто-либо вмешивался в то, что являлось ее прерогативой, решила сделать так, как считала нужным, отчасти, но только отчасти, приняв план лорда Бёрли. 10 апреля 1594 года Т. Эджертон стал Master of the Rolls, Э. Кок – генеральным атторнеем, тогда как должности генерального солиситора и госсекретарей остались вакантными.
Однако к этому времени в Лондоне появилась новая talking point: арест личного врача Елизаветы Родриго Лопеса (Rodrigo Lopez; ок. 1525–1594), заподозренного в участии в заговоре с целью убийства королевы.
Дело Лопеса
Братьям Бэкон, особенно Энтони, Лопес был фигурой знакомой. Португальский еврей, обращенный в христианство, он сначала стал личным врачом графа Лестера, затем сэра Фрэнсиса Уолсингема и графа Эссекса, а с 1581 года – королевы, которая предоставила ему монополию на ввоз аниса и сумаха. Кембриджский ученый Габриель Харвей считал его неучем, но признавал умение Лопеса создавать себе репутацию: «он очень хорошо рассказывал о себе как о лучшем [враче] и, используя какую-то еврейскую практику [лечения], сколотил хорошее состояние, приобрел некоторую репутацию как у королевы, так и у лордов и их жен» [269] .
269
Цит.
Лопес знал пять языков, был в контакте с еврейским сообществом Антверпена, а также с претендентом на португальский трон Доном Антонио, чьим агентом в Лондоне был брат жены Лопеса [270] . Разумеется, Лопес был вовлечен в шпионскую сеть Уолсингема, под контролем которого поддерживал связь с испанскими властями и португальскими националистами. Но, как и многие, занимавшиеся разведкой, Лопес ухитрялся состоять на жалованьи двух противоборствующих сторон, в данном случае – и Англии, и Испании. Эссекс, после смерти Уолсингема, предложил португальцу работать на него, на что тот ответил: «Милорд, это очень серьезное и опасное дело, сейчас вы в фаворе, но как долго это будет продолжаться – неизвестно. Вы можете умереть и тогда меня обвинят в измене» [271] . Однако королева одобрила идею Эссекса привлечь ее врача к разведывательным операциям и обещала Лопесу вознаграждение за службу. В итоге, Лопес согласился.
270
В 1580 году в Португалии начался династический кризис. Король из Ависского дома Себастьян I Желанный (Sebasti~ao o Desejado; 1554–1578) 4 августа 1478 года погиб в «битве трех королей» близ Эль-Ксар-эль-Кебира (ныне Марокко). Поскольку наследников у него не было, власть перешла к его двоюродному деду Энрике Португальскому (Henrique I de Portugal; 1512–1580), пятому сыну короля Мануэля I и его второй жены Марии Арагонской. Поскольку Энрике был одним из младших братьев короля Жуана III, то шансов на престол у него, как полагали, практически не было, и потому он выбрал духовную карьеру. В 1554 году Энрике стал кардиналом, а позднее, в 1564 году – архиепископом Лиссабона и примасом Португалии. А поскольку Себастьяну I в день коронации было всего три года, Энрике назначили регентом при его внучатом племяннике. Когда после гибели Себастьяна Энрике получил португальский престол, он решил отказаться от духовных титулов и жениться для продолжения династии. Однако папа Григорий XIII, сторонник Габсбургов, воспрепятствовал этим замыслам короля-кардинала. Тогда было решено назначить регентский совет из пятерых фидалгу, которые после смерти короля должны будут править страной и решить вопрос о престолонаследии. Энрике скончался в январе 1580 года. Регентский совет выбрал королем Португалии испанского короля Филиппа II, который был племянником Энрике (сыном его сестры Изабеллы Португальской и императора Карла V).
Однако с этим решением согласились далеко не все. В частности, один из претендентов на престол, Антонио из Крату (Dom Antonio; 1531–1595), приор мальтийских рыцарей в Португалии и внебрачный сын инфанта Луиша 5-го герцога Бежа (сына короля Мануэла I) и крещеной еврейки Иоланды Гомес (Yolande Gomez) по прозвищу «La Pelicana», поднял в июле 1580 года мятеж и вошел победителем в Лиссабон. В ответ Филипп II послал на усмирение мятежа герцога Альбу и через двадцать дней восставшие были разгромлены в сражении при Алькантаре. Континентальная Португалия была присоединена к Испании, а дон Антонио бежал на Азорские острова, где некоторое время (до 1583 года) управлял островом Терсейра, а затем, после неудачной попытки вернуть себе трон с помощью французского флота, поселился под Парижем, после чего отправился в Англию. В 1589 году, после гибели «Непобедимой армады» в августе 1588 года, Елизавета I вспомнила о так называемом Виндзорском трактате. (Этот договор был подписан в Виндзоре 9 мая 1386 года при бракосочетании первого португальского короля Ависской династии Жуана I и Филиппы Ланкастерской, дочери Джона Гонта и внучки короля Эдуарда III. Англо-португальский альянс продолжался вплоть до мировых войн XX века.) Ссылаясь на этот документ, она в апреле 1589 года направила (отчасти поддавшись на уговоры Лопеса) на помощь дону Антонио и для уничтожения остатков испанской армады «Контрармаду» (около 150 судов и 10 000 солдат) под командованием сэра Фрэнсиса Дрейка (в качестве адмирала) и сэра Джона Норриса (в качестве командующего войсками). (Впрочем, Елизавета вряд стала бы посылать Контрармаду только ради восстановления на престоле авантюриста Дона Антонио. Разумеется, она преследовала более важные цели: 1) уничтожение испанского Атлантического флота (остатков «Непобедимой армады»), располагавшегося на стоянке в портах Ла-Коруньи, Сан-Себастьяна и Сантандера; 2) изгнание испанских Габсбургов из Португалии; 3) создание постоянной базы английского флота на Азорских островах; 4) захват испанских «серебряных галионов», перевозивших золото и серебро из американских колоний в Кадис и, может быть, самое важное – 5) снятие торгового эмбарго путем восстановления независимости дружественной Англии Португальской империи, что дало бы возможность Англии вновь начать торговлю с Бразилией, Вест-Индией, Индией и Китаем). Эссекс также рвался принять участие в этой экспедиции, но Елизавета категорически запретила ему покидать Лондон и дала соответствующие указания Дрейку. Тогда граф тайно договорился с Роджером Уильямсом, капитаном «Суифтшюра» («Swiftsure»), одного из кораблей Контрармады, и отправился к иберийским берегам. Экспедиция завершилась полным провалом. Однако помощь дону Антонио со стороны английской короны после этого не прекратилась.
271
Цит. по: Jardine L., Stewart A. Hostage to Fortune. P. 154.
Но вскоре граф разочаровался в новом агенте, поскольку выяснилось, что тот сообщал информацию Эссексу лишь во вторую, а то и в третью очередь, предпочитая сначала делиться ею с лордом Бёрли или с королевой. Поэтому Эссекс выглядел глупо, когда приносил Елизавете сведения, ей уже известные. А когда граф узнал, что Лопес в подпитии рассказал Дону Антонио и еще одному испанцу, агенту Эссекса, как намедни вылечил графа от венерической болезни, последний поклялся отомстить врачу. Вскоре такой случай Эссексу представился.
В середине октября 1593 года по подозрению в продаже английских секретов Испании был арестован португалец Феррера де Гама (Ferrera da Gama). Эссекс стал перехватывать всю корреспонденцию португальских подданных, находящихся в Англии. Из полученных документов он вскоре узнал, что Лопес является участником какого-то заговора. На допросе Феррера признался, что он и его сообщники хотели добиться мира с Испанией, и Лопес был участником тайных переговоров.
В пятницу 21 января 1594 года врач был арестован и допрошен в Бёрли-хаусе. Пока лорд Бёрли, Эссекс и Р. Сесил вели допрос, в доме Лопеса проводился обыск. Однако никаких компрометирующих врача бумаг там не нашли. В конце дня Р. Сесил отправился в Кэмптон-корт к королеве, чтобы сообщить ей, что «свидетельств преступных намерений» со стороны Лопеса найдено не было. И когда Эссекс в тот же вечер встретился с Елизаветой, уже вернувшейся в Лондон, он понял, что Сесилы «успели все ему испортить, поскольку королева, обращаясь к нему, назвала его безрассудным и легкомысленным юнцом, начавшем дело против бедняги, вину которого он не в силах доказать» и в невиновности которого она вполне уверена [272] . После этого Эссекс, любивший театральные жесты, на два дня заперся в своем доме.
272
Цит. по: Ibid. P. 155.
Прибыв в Эссекс-хаус, он сразу прошел в кабинет, не заметив ожидавшего его в гостиной Стандена. Спустя час Эссекс вышел из уединения и, увидев гостя, спросил, почему тот так плохо выглядит. Станден сообщил, что уже давно был бы в постели, если бы Энтони Бэкон не попросил его срочно передать графу полученные из придворных кругов хорошие новости относительно Фрэнсиса Бэкона. В чем именно состояли эти новости – неизвестно, но наверняка речь шла о перспективах служебного продвижения Фрэнсиса. Эссекс воспринял информацию весьма благожелательно и пообещал завтра же, в субботу, поговорить с королевой.
Но к ней он отправился только в воскресенье, 23 января. После аудиенции Эссекс признался Стандену, что королева «очень непостоянна в этом деле, она говорит то да, то нет», причину чего граф усматривал в происках его «могущественных врагов» [273] .
29 января Лопес, до того содержавшийся в Эссекс-хаусе, был переведен в Тауэр и на следующее утро, допрошенный Эссексом и Р. Сесилом, признался, по словам Стандена, «более чем достаточно» [274] . Эссекс и Сесил вместе отправились ко двору в одной карете, и по дороге поссорились из-за назначения Фрэнсиса Бекона, который в то время весьма успешно выступал в суде королевской скамьи по ряду сложных дел, что не прошло мимо внимания королевы и ее окружения.
273
Цит. по: Jardine L., Stewart A. Hostage to Fortune. P. 156.
274
Ibid.
Между тем на 28 февраля 1594 года был назначен суд над Лопесом. К началу процесса нужно было подготовить массу бумаг, изучить перехваченные документы, некоторые из которых были зашифрованы. Бэкон активно помогал Эссексу, в частности, в расшифровке испанской корреспонденции, используя знания и навыки, полученные в годы работы в посольстве Полета. Кроме того, Эссекс поручил Бэкону составить обоснование процесса для правительства. Фрэнсис, неоднократно писавший для графа политические сочинения, представил весьма мрачный очерк о предательских намерениях Лопеса и других заговорщиков, явно предназначенный для публикации. В этом сочинении он утверждал, что испанский король действует против «христианской веры, вопреки природе и законам наций, военным и гражданским, против правил морали и политики» [275] . Однако Бёрли счел этот памфлет чрезмерно резким и труд Бэкона не был напечатан. Другая брошюра, написанная по заказу Бёрли, по-видимому, Уильямом Уэйдом (Sir William Wade (or Waad); 1546–1623) и Р. Сесилом, имела более сдержанный характер [276] .
275
Bacon F. A true report of the detestable treason, intended by Dr. Roderigo Lopez // Bacon F. The Letters and the Life. Vol. 1 (8). P. 274–287; P. 275.
276
A True report of sundry horrible conspiracies of late time detected to have (by barbarous murders) taken away the life of the Queenes Most Excellent Maiestie, whom Almighty God hath miraculously conserued against the treacheries of her rebelles, and the violences of her most puissant enemies. London: Printed by Charles Yetsweirt Esq., 1594.
В итоге, по результатам судебного разбирательства, в котором тон задавали Э. Кок и Эссекс, Лопес был приговорен к смертной казни. Граф хвастливо уверял всех, что «обнаружил самую опасную и гнусную измену» [277] . Но королева, даже после вынесения приговора, продолжала сомневаться в виновности своего врача и откладывала экзекуцию до начала июня.
Вернемся, однако, к служебной карьере Фрэнсиса. Итак, Т. Эджертон в начале апреля 1594 года стал хранителем свитков (Master of the Rolls), а Э. Кок генеральным атторнеем, что в принципе давало возможность Ф. Бэкону, если на то будет воля Ее Величества, занять пост генерального солиситора. Р. Сесил, Т. Эджертон и, разумеется, Эссекс поддерживали такое назначение. Однако королева медлила с решением, и Эссекс продолжал при каждом удобном, с его точки зрения, случае напоминать ей о должности для своего prot'eg'e. Замечу, для графа, как, впрочем, и для Елизаветы, речь шла не только о продвижении креатуры Эссекса, но об отношениях между властной королевой и ее строптивым фаворитом, ибо если она упорно отказывается пойти навстречу настойчивой просьбе графа (ведь он же рекомендовал ей отнюдь не случайного человека и не на такую уж, по его меркам, высокую должность), то в его глазах это означало, что она игнорирует его просьбы и ее доверие к нему тает, а следовательно, времена, когда Эссекс, по выражению Стандена, «мог уладить все (he hath managed all)» [278] , уже прошли.
277
Birch Th. Memoirs of the Reign of Queen Elizabeth. Vol. 1. P. 152.
278
Birch Th. Memoirs of the Reign of Queen Elizabeth. Vol. 1. P. 168–169.
В ответ на речи графа по поводу должности Бэкона Елизавета игриво ответила, что захотела встретиться с Эссексом не по этому делу, а вопрос о назначении Фрэнсиса она будет обсуждать, когда граф придет к ней, а не она к нему. Когда же Эссекс стал возражать, она закрыла ему рот.
Во время следующей встречи королева прямо заявила графу, что он просит за Бэкона слишком горячо и, если бы он был более «гибким (yielding)», она скорее бы пошла ему навстречу [279] .
279
The Earl of Essex to F. Bacon // Bacon F. The Letters and the Life. Vol. 1 (8). P. 297–298; P. 298.