Остров Локк
Шрифт:
Он вздрогнул и оглянулся. Все замолчали.
– Годится этот порох для пушек? – я протянул к нему руку.
– Отличный порох, сэр! – доложил Оллиройс, вскочив и вытянувшись.
– Мистер Том, да это же… Это же… – Бэнсон, вытаращив глаза, диковато смотрел на меня.
– Сумеем, толстяк? – я сам холодел от в общем-то не принятого ещё решения.
– Если сумеем, это же спасение для всех! – он быстро глянул на Алис.
– А что вы затеваете? – тревожно спросила Эвелин. – Это опасно?
– Нет, не опасно, – ответил я. – Трудно – да. А ночью, в темноте – почти невозможно.
– Мы достанем пушки, – твёрдо сказал Бэнсон. – Сколько человек возьмем, мистер Том?
– Возьмем Джейка и Робертсона. Джоб, Эдд, Корвин! Смените их у дверей.
Жука подкатили к обрыву. Заскрипел ворот, плот начал медленно опускаться в чёрную бездну. Мы взяли с собой верёвки, которыми поднимали бочки, немного воды, хлеб, окорок. Пошли вслепую, без огня.
КУЛЕВРИНЫ
Перед отплытием я сделал два распоряжения. Первое – что вместо меня старшим остаётся Нох, со всей полнотой прав. Второе – что бы ни произошло, Оллиройс должен хорошо поесть, а главное – выспаться.
– Днём вы должны быть бодрым, канонир, – сказал я ему. – Мы очень надеемся на вас.
Он протянул ко мне полусогнутые, подрагивающие, худые пальцы и умоляюще прошептал:
– Одну пушку, капитан, привезите мне всего одну пушку!
Плот наш медленно опускался, а Оллиройс всё смотрел вниз, перегнувшись над краем обрыва, прижимал к груди стиснутые в кулак пальцы, и чёрные, спутанные косицы его волос свешивались вниз, и глаза горели.
Океан был спокоен. Мы долго искали в темноте наш корабль, обугленные останки которого чёрными, а потому почти невидимыми бугорками то появлялись, то исчезали под вялыми, почти неощущаемыми волнами. Чудом нашли то, что осталось от “Дуката”, и чудом, кое-как, закрепили плот. Я и Бэнсон скинули одежду, взяли верёвки и с разных сторон плота прыгнули в страшный, бездонный мрак. Почти час мы выныривали, судорожно дышали и с надеждой смотрели друг на друга:
– Ничего?
– Ничего…
Наконец, Бэнсон, сопя и отфыркиваясь, со стоном влез на плот.
– Кажется, есть, – прохрипел он, не выпуская из рук верёвки.
Мы потянули и сразу почувствовали тяжесть. Есть!
Мокрая, скользкая, с морскими ракушками на стволе, пушечка обосновалась на своём низком лафете в середине плота. Да, нам неслыханно повезло, что, помимо бортовых, громадных и неподъёмных пушек, “Дукат” вёз и эти вот маленькие, для стрельбы небольшими ядрами, кулеврины – их должны были продать в Индонезии. Мы нашли и подняли ещё одну – уже перед самым рассветом, и с ней – несколько ящиков-клеток с ядрами.
– Домой! – сказал я непослушными, окоченевшими губами.
Схватив весло, я принялся грести – чтобы хоть как-то согреться. Бэнсон же без сил растянулся на брёвнах.
Подплыв к скале, мы подёргали за верёвку, и к нам спустили корзину.
Сначала мы отправили наверх пушки и тихо млели внизу, на плоту, слушая доносящиеся сверху далёкие, неясные, смутные восклицания и восторги.
Как только поднялись сами, нас заботливо накормили. Узнав, что ночь прошла спокойно, мы повалились спать.
Проснулся я уже днём и, увидев сидящего возле себя Корвина, спросил:
– Который час?
– Двенадцать! – щёлкнул он серебряной крышкой часов.
Я вскочил, поспешил узнать новости и умыться. Кулеврины стояли на площадке и, задрав рыльца, блестели на солнце начищенными стволами.
– Мистер Том, у нас всё готово! – сообщил Нох.
– Что готово? – не сразу сообразил я.
– Пушки заряжены, готовы к выстрелу, – доложил Оллиройс и пояснил: – Обязательно нужно проверить, хотя бы одну.
– Там, на озере, не услышат?
– Не должны, – уверенно произнёс канонир. – Мы на другой стороне скалы, да и пещера погасит звук.
– Хорошо, – сказал я,– стреляем.
Оллиройс перекрестился, взял два фитиля, поднёс их к запальным отверстиям.
Бу-бумм! – пушки дёрнулись и окутались дымом. Ядра с шипением ушли в океан, всплеснули воду вдали. Канонир схватил подзорную трубу, посмотрел.
– Легли рядом, – сообщил он. – Отличный бой, капитан!
Решено было одну пушку установить на плоту, вторую оставить здесь, наверху. Немедленно взялись переоборудовать плот, и к трём часам пополудни он был готов. На нём поставили толстые борта – толстые настолько, чтобы их не смогла пробить мушкетная пуля. На носу и корме – высокие, почти в рост человека, а с боков, где были вёсельные уключины – пониже. На плот спустили пушку, закрепили. Туда же переправили ящик пороха, клетку с ядрами. Канаты вдоль бортов, скамьи, под ними – запас пищи и воды.
Прошёл ещё час, и от поста примчался Эдд.
– Идёт Стив! – сообщил он. – Один, с белым флагом!
Мы бросились к двери. Да, один. В своём дорогом камзоле, в малиновой бархатной треуголке с перьями. На шее – неизменный красный платок. Оружия при нём не было.
УЛЬТИМАТУМ
Неторопливо шагая со ступеньки на ступеньку, он дошёл до террасы, остановился, картинно выставив ногу. Оскалившись в надменной улыбке, вскинул над головой треуголку.
– Добрый день, джентльмены!
Здесь взгляд его упал на лезвия протазанов в руках Бэнсона и Джейка, вставших слева и справа от меня. На его лице, сменяя довольство, мелькнула тень озабоченности и досады. Однако мгновенно взял себя в руки и прежним, бодрым и непринуждённым голосом спросил:
– Можно сесть?
Я сделал приглашающий жест рукой. Стив прошёл в глубину террасы, сел на лавку, спиной к столу. Откинулся назад, положил локти на край стола.
– Вы ведь приглашали на переговоры, мистер Том!