Остров любви
Шрифт:
Газ еле мерцал в настенных светильниках из меди и хрусталя. Золоченые зеркала покрывали стены, и Фиби могла видеть бесконечные отражения ее и Саймона. Сейчас они походили на обнимающуюся парочку, но разница была в том, что девушка вовсе не обнимала своего жениха, а, наоборот, пыталась оттолкнуть.
Он утверждал, что хочет продемонстрировать, в чем именно будут заключаться ее супружеские обязанности. Он хотел дать ей отведать тайных восторгов брака.
«Оставь меня в покое», – сначала Фиби произнесла это довольно игривым тоном. Честно говоря, она была слегка заинтригована. Как и все будущие невесты,
– Ах, моя дорогая. Теперь ты уже никогда не будешь одна.
Он шептал эти слова, казавшиеся ужасно романтичными, Фиби на ушко. Но его обещание тревожило девушку точно так же, как и его шаловливые руки.
Она посмотрела на лицо Саймона, прекрасное лицо с дагерротипа, что висел в рамочке над ее трюмо. Фиби чувствовала, как он сжимает ей запястье, слышала, как бормочет что-то несвязное, ощущала его запах – смесь рома и бриолина, от которой ее тянуло на тошноту.
Саймон посмеялся над ней, а потом окончательно потерял терпение. Он дал волю своим рукам, стал чрезвычайно настойчив. Если бы молодой человек был груб, девушка бы возмутилась, постояв за свои честь и достоинство. Но Кросби был просто самим собой, мужчиной, общественное положение которого позволяло ему наслаждаться чем угодно. И именно такими мужчинами Фиби учили всю жизнь восхищаться.
«Ну, хватит, Саймон, пожалуйста», – это было ошибкой. Она не должна была говорить этого слова. Девушка умоляла его, просила остановиться. Вместо этого он с силой надавил ей на плечи, заставив встать на колени.
– Ты так мило умоляешь, моя милочка, – зловеще прошептал он. – Мне это нравится.
Он смеялся и целовал ее, а потом буквально отшвырнул в угол салона.
– Тебе это нравится, не так ли? – Не унимался Саймон. – Спорю, тебе хочется ускорить наше бракосочетание.
Фиби почувствовала, как его рука полезла под юбки. От потрясения девушка онемела. Она не могла ни пошевелиться, ни вымолвить даже слово. У нее перехватило дыхание.
«Именно для этого ты и была создана».
Грубым движением Саймон порвал на ней нижнее белье.
«Вот она – единственная обязанность женщины».
Ария главной героини стала подходящим аккомпанементом для ее дефлорации.
«Вот что делает жена».
Он тихонько посмеивался, и Фиби стало стыдно за то, что когда-то она считала Саймона привлекательным, его мелкие черты лица милыми, а личность – потрясающей.
Лишь в этот миг, когда в ушах гудела опера Беллини, а на лице ощущалось влажное дыхание Саймона, девушка поняла, что столкнулась с большой ложью, ложью, что держала женщину в неведении об истинной цене брака.
«Это уже не смешно, Саймон. Прекрати! Я хочу, чтобы ты немедленно прекратил!»
В тот вечер она узнала правду, но было уже слишком поздно. Мужчина, с которым Фиби связывала свое будущее, сделал ее слишком послушной. Ей так нравились его ухаживания, и девушка так радовалась, что отец одобряет их союз.
Многие из ее подруг уже были обещаны старикам, у которых уже были взрослые и отвратительные дети или же какие-то сомнительные титулы. Они завидовали Фиби. Фиби, выбравшей себе Кросби из первейшего семейства в Ипсуиче. И пока других английских наследниц, упирающихся изо всех сил, посылали в мрачные замки к обнищавшим дворянам, девушка думала о будущем с молодым, красивым, жизнерадостным мужчиной, который часто смеялся, умело льстил и преследовал удовольствия с чарующей небрежностью.
Беда была в том, что представление Саймона об удовольствии несколько изменилось.
Его руки бесстыдно шарили по ее телу. Грубо целуя Фиби, мужчина овладел ею. Когда же девушке удалось освободиться от поцелуя, это молодое тело, которым она когда-то так восторгалась, продолжало совершать ритмичные движения.
Она лишилась дара речи. Не от потрясения, хотя, безусловно, поведение Саймона глубоко шокировало, и не от ярости, хоть ненависть сейчас и переполняла ее сердце.
Нет, молчать, словно лишенную языка рабыню, Фиби заставляла вежливость, чувство, если она сейчас позовет на помощь, то ей будет потом так стыдно и неудобно, что лучше пока терпеть все, что вытворял с ней Саймон.
Она оказалась слишком вежливой для того, чтобы вовремя остановить своего жениха. Всю жизнь девушку учили сохранять спокойствие и быть послушной. Она и представления не имела о том, что ее готовят именно к этому. Ведь это всегда было такой большой тайной. О, великая ложь!
– Тебе ведь это нравится, ты этого хочешь, ты ведь этого ждала, – шептал Саймон.
Фиби не знала, что ей ответить и что предпринять, и потому бездействовала и… сгорала от стыда. Она доверилась мужчине, который оказался способным на такое.
Девушка словно онемела. А когда, наконец, стала вырываться и кричать, то поняла, что это только в мыслях. В действительности она лежала на диванчике и делала то, что заставлял ее делать Саймон.
Оперные арии резали ее ножом. Девушке казалось, что душа ее рассталась с телом. Она была уничтожена, раздавлена, убита.
И лишь когда Саймон наконец-то остановился, Фиби дала волю слезам. Ее плач привел мужчину в ярость, но когда чуть позже в ту ночь он отвез ее к мисс Олборн, то выглядел чрезвычайно самодовольным и гордым.
– Я избавил тебя от дискомфорта первой брачной ночи, дорогуша, – хвастался Кросби. – Отныне ты будешь находить в этом лишь удовольствие.
Фиби сидела напротив него в фаэтоне, недвижимая и бесчувственная как соляной столб. Молодой человек застал ее врасплох, зная о том, что она совершенно не способна действовать. Неужели она всегда была такой?
Саймон, конечно же, продемонстрировал свою… девушка не знала, как это назвать. Скорее всего, наглость. Она надеялась, что он попросит прощения и поднесет ее руку к своим губам, и мир опять исправится.
Но Кросби не выказывал ни малейших угрызений совести. А Фиби так и не поняла, что же именно с ней случилось. В этом не было никакого здравого смысла. Девушка чувствовала лишь стыд и унижение да и вспышки бессильного гнева. Ей казалось, что теперь эти чувства уже никогда ее не покинут.
Прежде Фиби обожала оперу и любила все, что было с ней связано. Теперь при первых же аккордах ее одолевал страх. И все из-за Саймона. Это он сделал так, что теперь она боялась прикоснуться к любому мужчине.