Остров любви
Шрифт:
– Но, похоже, ты об этом не особо жалеешь.
– Нет-нет, – внезапно девушка ощутила необыкновенную легкость. – Странно, но теперь я чувствую себя свободной. Мне не надо выходить замуж за Саймона, переезжать в Лондон, мне не надо посещать эти многолюдные общественные мероприятия. Теперь я вполне могу стать пионером, покоряющим дикий Запад, или миссионеркой в какой-нибудь экзотической стране.
– Ты действительно этого хочешь?
– Не уверена. Но до пожара и того, что случилось потом, у меня просто не было выбора. Бог знает, что я не
Она произносила это легко, скрывая тоску и опустошение, что терзали ее душу. Фиби становилось как-то не по себе, когда она размышляла о своем будущем в качестве миссис Саймон Кросби из Чансери Лейн, Лондон. А от мысли, что миллионы ее отца поправят финансовое положение Саймона, девушка испытывала настоящее омерзение. Ей хотелось мужа, который бы крепко ее обнимал, любил и делился самыми сокровенными мыслями, с которым можно было бы создать крепкую семью и спокойно состариться.
Насколько было известно Фиби, жены и мужья ее круга вели совершенно независимые друг от друга жизни. Но, конечно, как многие наивные девушки, она была уверена в том, что у нее все будет по-другому.
– И как прикажешь понимать твою фразу о том, что ты не годишься на роль жены? – спросил Алекс.
От отчаяния девушка готова была расплакаться.
– Прошлой ночью я рассказала тебе о том, о чем мне следовало промолчать. Ты что, невнимательно меня слушал?
– Клянусь, я помню каждое твое слово!
– Тогда ты, должно быть, слышал, что мой первый опыт близости с моим женихом, мужчиной, которому я верила столько лет, заставил меня задуматься о фундаментальной ущербности моего характера.
– Минуточку, что ты имеешь в виду?
– А то, что сама близость между мужчиной и женщиной, лежащая в основе всякого брака, для меня просто отвратительна. И судя по всему, объясняется это тем, что у меня просто не было матери, которая…
– Бог мой! – перебил Фиби Алекс. – Да ты, я вижу, так ничего и не поняла!
Его резкий тон привел ее в замешательство.
– О чем ты? – еле слышно прошептала девушка.
– О той ночи, о которой мне поведала.
– Пожалуйста, я не хочу больше это обсуждать…
– Нет, мы будем обсуждать это до тех пор, пока ты, наконец, не поймешь, в чем дело!
– А что тут понимать?! Быть может, мне посчастливилось осознать свою неполноценность, прежде чем я вступила в брак с Саймоном.
– Я тебе не верю, – Алекс встал из-за стола. – Ты обвиняешь себя лишь потому, что этот сукин сын тебя изнасиловал!
Изнасилование. Это было культурное гаденькое словечко, которое даже учитель закона Божьего произносил шепотом, рассказывая библейские истории. Фиби изучала классическую историю и знала, что вестготы и варвары также совершали изнасилования наряду с грабежами и поджогами. И в том, и другом случае изнасилование было актом ненависти и жестокости, вследствие которого жертва либо умирала, либо сходила с ума. В поэмах Овидия женщины, как правило, кончали жизнь самоубийством после того, как их насиловали.
– Нет, – неторопливо произнесла она. – Ты ничего не понимаешь. Саймон был моим женихом, а значит, никакого из…
Фиби так и не смогла произнести этого слова вслух.
– Так, значит, он тебя не насиловал?
– Да, но…
– Не задирал на тебе юбки, не рвал трусики, не входил в тебя против твоей воли?
Каждое слово Хосмена было хуже пощечины, и внезапная боль сжала девушке виски.
– Я больше не буду об этом говорить.
– Тогда ответь мне всего лишь на один вопрос, Фиби!
Алекс почти никогда не называл ее по имени.
– Какой?
– Ты говорила ему, чтобы он прекратил?
– Шепотом, – призналась она. – Но…
– То, что он заставил тебя сделать, то, что ты не хотела, – бесспорный факт. То был акт насилия. Изнасилование, черт его дери, а ты продолжаешь во всем винить себя!
– Саймон никогда не относился ко мне жестоко. Он никогда не поднимал на меня руки, не делал больно…
– И даже в ту ночь? – не унимался Алекс. – Ты можешь поклясться, что тебе в ту ночь не сделали больно? То, что после него не осталось синяков, еще не значит, что он не причинил тебе боли.
Действительно, Саймон не оставил на ее теле никаких следов. И содеянное им не имеет никакого оправдания. Кросби ранил ее душу, прекрасно зная, что этого никто никогда не заметит.
Фиби захотелось убежать куда-нибудь подальше, но взгляд Хосмена словно пригвоздил ее к месту.
– Почему ты обо всем этом меня расспрашиваешь? – не выдержала девушка. – Почему это для тебя так важно?!
– Потому что я вижу, что ты теперь ненавидишь себя за то, что совершил с тобой этот подонок.
– Он просто показал мне, в чем состоят обязанности женщины перед ее супругом. И не его вина в том, что я почувствовала… – Фиби запнулась и направилась к выходу из кухни.
– Что ты почувствовала?! То, что тебя предали?! Изнасиловали?! Конечно же, именно это, женщина! Он набросился на тебя и сделал свое грязное дело, не спросив твоего согласия. И теперь тебе отвратительно, потому что он тебя изнасиловал, а не потому, что в тебе какая-то неполноценность! – Алекс встал из-за стола и стал метаться по комнате, словно загнанный в клетку зверь. – Ты что, думаешь, я не видел, как ты вздрагивала, когда я к тебе прикасался? – спросил он. – Сукин сын научил тебя бояться мужчин.
– Итак, ты считаешь, что мой жених – жестокий человек, причинивший мне боль?
– Да.
– И теперь ты предполагаешь, что мне от осознания этого стало лучше?
– Насколько я вижу, хуже тебе не будет. Она прижала руки к губам и покачала головой.
– Ты ничего не понимаешь.
– Ну, тогда объясни мне все. Я ведь внимательно тебя слушаю.
Фиби тяжело вздохнула.
– Если он и впрямь насильник, то это значит, что я совершенно не разбираюсь в людях. А если нет, то жены из меня точно не получится. В любом случае я оказываюсь в проигрыше.