Остров мечты
Шрифт:
— Здесь тоже есть! Только одна! Сейчас я её сниму! — крикнул Сёдзо вниз. Разувшись и сняв носки, он взялся руками за ствол. Дерево было довольно старым, с дуплами. Упираясь в них ступнями и хватаясь за стебли лиан, он карабкался вверх. Никакого ощущения опасности у него не было.
Наконец он добрался до сука, и, взгромоздившись на него верхом, стал понемногу продвигаться к его середине. Птица была уже совсем близко. Подавшись корпусом вперёд, он протянул к ней руку, но в этот миг откуда ни возьмись прилетела цапля. Пронзительно крича и простирая крылья, она устремлялась прямо на него.
Перевернувшись вверх тормашками, он машинально попытался зажать ветку между ногами и в результате угодил ступнями в петлю, образованную гибкими лиановыми отростками. Под тяжестью его тела толстый стебель распрямился, а отростки лианы крепко стянули его щиколотки. Всё это произошло так быстро, что он и вскрикнуть не успел.
Стебель, за который он держался рукой, вытянулся во всю длину, и Сёдзо окончательно повис на дереве вниз головой. Его охватил не столько ужас, сколько ощущение нереальности происходящего, как будто всё это совершалось в каком-то безвоздушном пространстве.
Кровь у него мгновенно прилила к затылку, перед глазами на бешеной скорости завертелись багровые спирали и рассыпались снопами искр, медленно рассеивающихся в темноте.
Сознание его помутилось. Он с силой открыл глаза, словно в отчаянной попытке приподнять медленно опускающуюся на него чёрную завесу.
Там, на противоположном берегу, виднелась панорама Токио — перевёрнутые громады токийских небоскрёбов.
Очертания их казались тусклыми — то ли из-за пелены, туманившей ему взор, то ли оттого, что солнце скрылось за тучами, — и сливались в одну серую глыбу. Но не обрушивающуюся, нет, — зажатая между иссиня-чёрным небом, похожим на зловеще вздымающееся море, и землёй, прозрачной и пустой, как небеса, эта серая глыба шевелилась и разбухала изнутри.
Она напоминала гигантское грибное гнездо — целое семейство серых грибов, растущих шляпками вниз.
Свет стремительно угасал. Надвигалась темнота. Небо зыбилось чёрными волнами, земля сквозила прозрачной чернотой. И только перевёрнутый с ног на голову город всё сильнее сиял бледным фосфорическим блеском.
А на его фоне смутно проступала картина пожарища: усыпанная светло-коричневым прахом земля, остаток рухнувшей стены, дерево с голым стволом, горящий трамвай, закручивающееся воронкой небо, людские крики…
И вот, поверх этой картины, «наплывом»… Вернее, нет, не так, — внезапно сама эта картина исказилась, подёрнулась рябью и стала раздуваться, а вместе с ней раздувались фосфорически мерцающие силуэты небоскрёбов, заслоняя собой чёрное небо и пустую, невесомую землю.
Из глаз Сёдзо хлынули слёзы и покатились по вискам. Отчего он плакал — от горя, от боли, от ужаса или от красоты брезжущего во тьме фосфорического сияния? Этого Сёдзо уже не знал.
Он лишь чувствовал, как набухающая серая глыба постепенно обволакивает его.
16
Спустя месяц Ёко Хаяси покинула клинику и вернулась в свою студию на старом складе в Сибауре. Там, сидя на лестнице, её уже дожидался братишка.
— Как ты догадался, что меня сегодня выпишут? — звонким от удивления голосом спросила она.
Мальчик принял свойственное ему сосредоточенное выражение. Нахмурив брови и глядя куда-то вдаль, он произнёс:
— У меня было такое предчувствие.
Они поднялись по ржавой лестнице наверх. Увидев надпись «Людям вход воспрещён», мальчик рассмеялся:
— А мне-то можно войти?
— Не обращай внимания. Теперь это уже не важно. — Ёко сорвала с двери бумажку и скомкала её в руке.
Солнце, уже по-летнему яркое, озаряло стены складов на пристани. В просветах между ними, подрагивая в струящемся воздухе, стелилась даль искусственной земли, слепящими бликами сверкало море, а на его фоне виднелась часть опоясывающей остров каменной стены с тихо плещущими под ней волнами.
Глядя на эту мирную картину, было невозможно поверить в реальность произошедшей там трагедии. «Тем не менее, это правда, — сказала себе Ёко. — И бежать от неё нельзя. Надо будет поехать туда. Только не сейчас, а спустя какое-то время. Когда я окончательно приду в себя».
Ёко уже приготовилась войти внутрь, но сердце у неё забилось в смятении, однако она сделала над собой усилие и, зажмурившись, толкнула железную дверь, по обыкновению не запертую, ведь красть здесь было нечего.
— Ну и запах! — поморщился мальчик, войдя вслед за сестрой в её владения. — Кажется, тут что-то сгнило.
Помещение не проветривалось целый месяц, и всё-таки странно — ничего такого, что могло бы сгнить, здесь не было. Питалась Ёко либо на стороне, либо готовила себе еду из пакетиков. Никаких скоропортящихся продуктов она не держала. А для работы использовала только искусственные материалы вроде пластика и винила. Тем не менее, она тоже почувствовала, что к характерному для склада запаху плесени и цемента прибавился какой-то гнилостный душок. Видимо, это запах прежней Ёко, чьё тело, наверное, можно отыскать среди валяющихся на полу манекенов.
— Да-а, ну и бардак ты развела, — со всей прямотой заметил мальчик.
— Это называется рабочий беспорядок.
— Пусть так, но я всё равно этого не люблю.
— Немного передохнём и займёмся уборкой.
Ёко распахнула дверь пошире, впуская в своё жилище солнечный свет и свежий воздух. Снаружи остро пахнуло морем.
Она вошла в каптёрку, вскипятила воду и приготовила растворимый кофе. Мальчик разыскал где-то баночку кока-колы и принялся из неё пить.
— А матери ты сказал?
Мальчик помотал головой.
— Я бы тоже не прочь тут жить, — проговорил он.
— Здесь нет окон и даже днём темно…
— Подумаешь! Зато похоже на космический корабль! — восторженно произнёс мальчик, оглядывая просторную полутёмную внутренность пустующего склада. — К тому же теперь ты полностью выздоровела.
— Ну, ещё не полностью…
Крича и рыдая под деревом, на котором висело мёртвое тело Сёдзо Сакаи, Ёко вновь стала самой собой. Самой собой? До сих пор всякий раз, когда она мысленно произносит эти два слова, у неё тревожно замирает сердце.