Остров мертвых. Умереть в Италбаре
Шрифт:
– Ах, хорошо! – заявил он и немедленно вонзил зубочистку в верхнюю часть первой своей улыбки, которую я увидел лет этак за сорок.
– Сигару? – предложил я.
– Спасибо, не откажусь.
Зубочистка исчезла, сигары зажглись, счет прибыл. Я всегда так поступаю в людных местах, когда официант медлит со счетом. Закуриваешь, выдыхаешь легкий голубой дымок – и вот он уже тут как тут.
– Я угощаю, – объявил Бейнер, когда я принял счет.
– Ни в коем случае. Ты – мой гость.
– Что ж… Будь по-твоему.
В конце концов, Билл Бейнер – сорок пятый в списке самых богатых персон галактики. Не каждый день мне выпадает шанс поужинать с успешными людьми.
Когда
– У меня есть местечко, в котором мы сможем поговорить. Я поведу.
Поэтому мы уехали в его машине, оставив позади опечаленную униформу, минут двадцать катались по городу, сбрасывая гипотетические хвосты, и наконец остановились у жилого дома где-то в восьми кварталах от башен Бартола. Когда мы вошли в вестибюль, Бейнер с консьержем обменялись кивками.
– Как думаете, завтра дождь будет? – спросил Бейнер.
– Будет ясно, – ответил консьерж.
После чего мы поднялись на шестой этаж. Деревянные панели в коридоре блестели множеством искусственных самоцветов; некоторые из них почти наверняка были глазами. Мы остановились, и Бейнер постучал в самую обычную дверь: три раза, пауза, два раза, пауза, два раза. Я знал, что завтра он изменит код. Хмурый молодой человек в темном костюме открыл дверь, кивнул и ушел, увидев, как Бейнер указал большим пальцем себе за плечо. Когда мы вошли, он закрыл дверь, но я все же успел взглянуть на нее и заметить металлическую пластину между внешним и внутренним слоем бутафорского дерева. Следующие пять или десять минут Бейнер, жестом велев мне молчать, обследовал комнату на предмет подслушивающих устройств с помощью поразительно разнообразного набора приборов, потом для надежности включил несколько генераторов помех, вздохнул, снял пиджак, повесил его на спинку стула, повернулся ко мне и сказал:
– Теперь можно и поговорить. Налить тебе чего-нибудь?
– Ты уверен, что это безопасно?
Он задумался и ответил:
– Да.
– Тогда мне бурбон с водой, если она у тебя найдется.
Бейнер скрылся в соседней комнате и минуту спустя вернулся с двумя стаканами. Если он собирался говорить со мной о делах, значит, в его стакане, скорее всего, был чай. Мне было все равно.
– Ну, что нового? – спросил я.
– Проклятье, выходит, все то, что о тебе рассказывают, правда? Как ты узнал?
Я пожал плечами.
– Но в этот раз ты меня не обойдешь, как с теми горнопромышленными компаниями в системе Веги.
– Понятия не имею, о чем ты, – сказал я.
– Шесть лет назад.
Я рассмеялся.
– Послушай, – сказал я ему, – я не уделяю особого внимания тому, чем заняты мои деньги, – лишь бы они были на месте, когда мне понадобятся. Я препоручаю заботу о них другим людям. Если шесть лет назад я заключил удачную сделку в системе Веги – это потому, что ее устроил какой-то талантливый человек из моего штата. Я не пасу свои деньги так, как ты. Я все это делегирую.
– Конечно, конечно, Фрэнк, – отозвался он. – И поэтому ты прибыл на Дрисколл инкогнито и организовал случайную встречу со мной в ночь перед тем, как я закрываю сделку. Кого из моих людей ты купил?
– Поверь мне, никого.
Его лицо приняло обиженное выражение.
– А вот я бы тебе рассказал, – проговорил он. – Я не причиню ему вреда. Просто переведу куда-нибудь, где он больше не навредит мне.
– Я на самом деле прилетел сюда не по делам, – сказал я, – и столкнулся с тобой случайно.
– Что ж, на этот раз тебе все не достанется, что бы ты ни прятал в рукаве, – продолжал Бейнер.
– Я и не претендую. Честно.
– Черт побери! – воскликнул он. – А ведь все шло так гладко! – И его правый кулак врезался в левую ладонь.
– Я даже не видел товар, – сказал я.
Бейнер встал, вышел из комнаты, а вернувшись, вручил мне курительную трубку.
– Хорошая трубочка, – оценил я.
– Пять тысяч, – сказал Бейнер. – Дешево.
– Я, признаться, не большой поклонник трубок.
– Я не уступлю тебе больше десяти процентов, – заявил он. – Я занимался этой сделкой лично, и ты мне ее не испортишь.
И тогда я обозлился. Этот ублюдок только и думал – помимо жратвы – что о приумножении своего богатства. И автоматически предполагал, что и я трачу на это все свое время, просто потому что на множестве листьев Большого Древа было написано «Сэндоу». И поэтому я сказал:
– Или треть, или я заключаю собственную сделку.
– Треть?
Бейнер вскочил и завопил. Хорошо, что комната была звукоизолирована и защищена от жучков. Кое-какие из этих выражений я не слышал уже очень давно. Лицо его побагровело; он расхаживал взад-вперед. А пока он орал, жадный, деньголюбивый и неэтичный, я сидел и размышлял о курительных трубках.
У человека с памятью, подобной моей, в голове отыщется немало странных фактов. В годы моей юности, на Земле, лучшие трубки были либо пенковыми, либо бриаровыми. Глиняные слишком нагревались, а деревянные быстро трескались или прогорали. Трубки из початков были опасны. В конце двадцатого века, возможно, благодаря тому, что целое поколение выросло в тени доклада главного санитарного врача о респираторных заболеваниях, курение трубок пережило нечто вроде ренессанса. К началу следующего столетия мировые запасы бриара и морской пенки практически истощились. Пенка – она же гидросиликат магния – это осадочная порода, возникавшая в слоях слившихся друг с другом за долгие века раковин, и когда она закончилась, новой было взять уже неоткуда. Бриаровые трубки делались из корня эрики древовидной, она же Erica arborea, которая росла лишь в некоторых районах Средиземноморья и должна была достигнуть возраста около сотни лет, прежде чем ее можно было пустить в дело. Эрику древовидную безжалостно вырубали, даже не задумываясь о таких мелочах, как планы лесовосстановления. Итогом стало то, что большинству трубочников теперь приходится обходиться материалами вроде пиролитического углерода, однако морская пенка и бриар до сих пор живы в памяти и коллекциях. Небольшие залежи пенки обнаруживались на самых разных планетах и моментально обращались в деньги. Однако эрики древовидной или достойной ее замены не нашлось нигде, кроме Земли. А трубки сейчас – основной метод курения; мы с Дюбуа тут белые вороны. Трубка, которую показал мне Бейнер, была из красивого, с огненным рисунком древесины, бриара. А значит…
– …пятнадцать процентов, – тем временем продолжал Бейнер, – что оставит мне лишь небольшую прибыль…
– Чушь! Этот бриар стоит в десять раз больше своего веса в платине!
– Да ты мне сердце вырвешь, если потребуешь больше восемнадцати процентов!
– Тридцать.
– Фрэнк, будь благоразумен.
– Тогда давай говорить о деле, а не обо всякой чепухе.
– Я готов уступить тебе двадцать процентов, и это будет стоить тебе пять миллионов…
Я расхохотался.
Весь следующий час я торговался с ним из чистого упрямства, возмущенный тем, что он так обо мне думает, отказываясь верить в иное. Что ж, я оправдал его ожидания. В том числе добившись доли в двадцать пять с половиной процентов за четыре миллиона, из-за чего пришлось звонить Малисти, чтобы тот занялся финансовой стороной вопроса. Мне было очень неприятно его будить.