Остров мужества
Шрифт:
Глава 16
ВСТРЕЧА С НЕРПОЙ
Четвёртую зиму встретили зимовщики на Груманте, она пришла, как и прежние, с туманом, с морозом и буранами, будто солнцу и хорошей погоде не хотелось двигаться, из тёплых стран в такие неприютные места.
Но сегодня день выдался на редкость: на голубом небе ни облачка, снег на солнце так сиял, что зимовщики без деревянных «очков» с прорезями для глаз и не пробовали выглянуть из избы. Кругом, куда ни глянешь, журчит вода, ручьи бегут и по снегу и под снегом. А на солнечной стороне во многих местах уже и земля проглянула, хоть
Ванюшка шёл быстро, но вдруг остановился: на бурой земле засветилось что-то ярко-жёлтое. Цветок! Крошечный полярный мак. Пригрелся в хорошо защищённом от ветра местечке и всеми лепестками радуется солнцу. Ванюшка осторожно опустился на колени. Цветок как из чистого золота кованый! Сорвать не решился: завянет без толку. А сюда и другой раз придёшь, на него полюбуешься.
Посмотрел, оглянулся и встал: «Ладно, Степан не видит. Просмеет: „Скажет, за делом пошёл, а на цветок загляделся“. Нет, Степан смеяться не станет, сам всему живому рад. Фёдор, вот бы кто…» Но Ванюшка вдруг в своих мыслях себя перебил, головой махнул. «Да, был… А всё лучше пускай бы жил, не помирал. И под конец-то вовсе не такой был. Жалко Фёдора. Домой возвернёмся, а он один, в чужой земле лежит…»
Ванюшка вздохнул, поправил лук за спиной, колчан у пояса, зорко глянул по сторонам и зашагал дальше. Шёл уверенно к знакомому заливу. Там, зимовщики давно приметили, каждая буря много плавника на отмели выкидывает. Отец наказал поискать — не найдётся ли железа: единственный топор за четыре года сработался и нужно сковать новый.
Дорога по талому снегу вела вдоль берега. Здесь! Ванюшка тяжело перевёл дух, откинул капюшон малицы. Жарко. Ещё бы! Снег весь зёрнами под ногами рассыпается, водой насквозь пропитался. На лыжах идти уже нельзя, а без лыж ноги выше колен в мокрую снеговую кашу проваливаются.
Ванюшка немного постоял ещё, спуск к заливу трудный, очень крутой. Залив сам длинный, глубоко в берег врезался, и скалы вокруг него крутые, прямо из воды растут. Только в самом конце небольшая отмель, и на ней плавника целые груды навалены. Ванюшка подивился: как вода ухитрилась сквозь узкий проход такую уйму протащить?
А это что? Ванюшка пригнулся, из-за камня вниз заглянул: на отмели, около ёлки, вырванной с корнем, нерпа лежит, пригрелась на солнышке, нежится. Солнце ещё не очень щедро греет, но она и такому рада. В первую минуту Ванюшка потянулся было к луку за спиной, но тут же руку опустил: что, у нас мяса не хватает? Налюбуюсь, дома потом такую из корня елового вырежу. Тихонько он стал по круче спускаться на берег.
Как ни осторожно пробирался, а нерпа приметила, повернулась быстро — и словно её тут и не было, даже вода не всплеснулась. Но далеко не отплыла — любопытный зверь. Тут же из воды показалась круглая головка: что, мол, такой неизвестный тут делает?
Ванюшка сразу за кучей плавника пригнулся, начал тихонько насвистывать, как его Степан учил.
Нерпе стало ещё занятнее: тихо-тихо поднырнула и опять из воды выставилась торчком, поближе, круглая головка смешно вертится во все стороны,
Ванюшка так разговором с нерпой увлёкся, что опомнился, когда ей слушать надоело, нырнула и нет её, верно, из залива в море направилась. Подосадовал: «Зря столько времени потерял, а отец поспешать велел». Не скрываясь, он подошёл к куче плавника. Ёлки-то велики, и с кореньями, не с нашей ли стороны? А вот… Чужая беда! Хоть и нам на пользу, а всё же чья-то беда! Доски, тёсанные хорошо, и другие куски дерева, с какой-то посудины, сразу видно, чужестранной. Ванюшка осторожно разглядывал, поворачивал, что под силу, оттаскивал подальше от воды. На воду не надейся: она принесла, она и унесёт.
Железа нашлось достаточно: гвозди, болты, скобы разные. Он их тут же из дерева выдёргивал или топором вырубал, складывал в мешок из нерпичьей кожи. И вдруг остановился. Доска! Такого дерева Ванюшка не видывал; тёмно-красное, а по нему узор нежный из жилок посветлее. Красота! Ванюшка вытащил её из-под еловых корней, осторожно вытер рукавом и вскрикнул от удивления: вся доска обведена хитрым узором, а посредине человек вырезан, вон в кольчуге. Щитом закрывается, сам мечом замахнулся. Лицо, ну только что не говорит!
У Ванюшки дух захватило. Как люди резать-то могут! Такого бы мастера повидать, у него поучиться!
— А я, что ли, так не могу? — вдруг воскликнул он в увлечении и, не выпуская драгоценной доски из рук, кинулся к куче плавника. В кончиках пальцев ощутил уже знакомое покалывание, лишь бы дерево найти, а нож всегда за поясом.
И точно загадал: в тех же еловых корнях лежит другая красная доска, только гладкая, без резьбы. «Как для меня сготовлена, — подумал Ванюшка с удовольствием. — Нет, мастер-то себе, видно, сготовил, да не поспел, буря сгубила. А доски — родные сёстры, не разлучились, вместе их вода принесла».
Ванюшка крепко схватил обе доски, забыв даже, что домой торопился, поискал глазами — где бы присесть, чтобы сразу же за резьбу приняться. Но тут воздух вокруг потемнел и точно заплясал: крупные белые хлопья снега стеной налетели с моря, завалили вмиг весь берег, слепили глаза, дышать стало трудно.
Ванюшка растерянно огляделся. Наверх в такой буран — и думать нечего — не подняться: ветром сбросит, да и тропинки не найдёшь. Под снегом стоять — тоже радости мало. Вдруг он вспомнил: как спускался — приметил в скале под камнем какой-то ход. Хоть малое, а всё же укрытие, переждать непогоду можно. Только где она, эта расселина? Снег глаза слепит — не разберёшь.
Ванюшка прижал к груди драгоценные доски, нагнулся и, зажмурив глаза, другой рукой шарил по стене. Шаг, ещё шаг, наконец, вот и она, расселина в скале. Он проворно опустился на четвереньки и пополз в темноту. Головой несколько раз больно ударился о низкий свод, но ползти по сырому песку было мягко. Вскоре свод стал выше — голова о камни больше не ударяется. Не выпуская доски, Ванюшка осторожно поднялся на ноги. Рука свода не нащупала, пещера, видно, высока. Вой бури здесь слышался намного тише, и дуновение ветра из прохода почти не чувствовалось. Ванюшка вспомнил: проход не прямой, а с загибом, потому и света в пещере нет. Шагнул, под ногами плеснулась вода — целая лужа. Удивился: что бы это означало?