Остров обреченных
Шрифт:
Маргрет присела на камень у пригасшего костра и угрюмо молчала. Она понимала, что имеет в виду корсиканка, понимала, что та благоразумно готовит ее к своей смерти. Вот только мириться с этим не желала.
– Вы мудрая женщина, Бастианна.
– Это не я мудра, это мудра жизнь… Своей вещей, непостижимой мудростью.
Умерла Бастианна в конце октября, когда над островом уже бесилась пурга, все перелетные птицы покинули эту твердь, а фиорд покрылся льдом.
Увидев этой осенью, как улетают гуси, Бастианна разрыдалась и сказала, что скоро точно так же «улетит» и она. Вслед за стаей.
Умерла она тихо, спокойно и совершенно неожиданно. Накануне они вдвоем отхаживали Роя-Младшего. Он все же простудился, очень тяжело дышал, лицо его время от времени наливалось синюшностью, и, чтобы помочь ему, они с Бастианной устроили небольшую купель, а затем все тело натерли смесью гусиного и козьего жира. Это все, что они могли. Никакого иного лекарства у них под рукой не было, и никто никакого совета дать им не мог.
Малышу действительно стало лучше, и под колыбельную песенку Бастианны он уснул.
– Значит, жир помогает ему, – заключила Бастианна, довольная своими опытами. – Тут я еще приготовила отвар из трав и пила его. Не знаю, может, он и не помогает, но и не вредит. Травы ведь всегда дают человеку какие-то соки.
– Хорошо, Бастианна.
– А вы, Маргрет, похорошели. Много работаете, часто бываете на воздухе. Мы болеем, а вы хорошеете. Я рада за вас.
– Вы тоже держитесь.
Это был их последний разговор. Ночью Бастианне стало плохо. Она с трудом выбралась из хижины, села на устланный ельником и мхом камень, на котором теперь старалась сидеть как можно чаще, и у нее начались сильные рвоты. Какое-то время Маргрет поддерживала ее, ожидая, пока рвота закончится, чтобы перенести на лежанку. И перенесла, вернее перетащила, однако это уже не помогло: на рассвете корсиканки не стало.
И опять, до самого вечера, лишь изредка наведываясь к Рою-Младшему, норд-герцогиня крошила топором мерзлый каменистый грунт, выдалбливая хоть какое-то подобие могилы. К ночи она не успела. Завернув тело корсиканки в парусину и присыпав его снегом, чтобы не привлечь внимания какого-нибудь зверя, она вернулась в хижину и тут же, совершенно изнеможенная, уснула.
К вечеру следующего дня холм над могилой Бастианны был выложен из камней, почти так же, как и над могилой Роя д’Альби.
Уже поздно вечером Маргрет вновь вернулась к могилам и постояла возле каждой из них, рассказывая Рою-Младшему, кто здесь спит вечным сном праведников. Хотя он еще был очень маленьким, но все же ей верилось, что этот вечер он запомнит.
– Теперь мы остались только вдвоем, Рой-Младший, и я молю Господа, чтобы ты выжил, чтобы я смогла научить тебя ходить, говорить, понимать и потом уж… «А что… потом уж?! – ужаснулась она. – Будто не понимаешь, что здесь, на острове, твой сын способен жить лишь до тех пор, пока жива ты? По крайней мере, пока он сам не сможет охотиться. Но ведь так долго ты вряд ли продержишься. И все же ты должна вести себя мужественно, как подобает матери, как подобает аристократке, как подобает герцогине де Роберваль…»
Вернувшись в хижину, она уложила малыша спать и, подбросив в костер дров, осмотрела свое оружие: аркебузы, арбалет, самодельный лук и копье, ножи, а еще – меч. Все это она разложила так, чтобы даже ночью, в полной темноте, быстро могла вооружиться. Затем, с факелом в руке, сделала ревизию своих припасов: они были скудными. Часть туши песца, двое гусей, из тех, что оставались зимовать на озере, поскольку ослабли и не могли улететь на юг, несколько мороженых рыбин. Этот осмотр приводил ее в уныние. Пока была жива Бастианна, она всегда могла оставить сына с ней. Теперь же Маргрет не могла надолго отлучаться на охоту. Значит, придется еще пару раз сходить на Гусиное озеро, а дальше позаботиться о проруби. Несколько рыбин оставалось в озерце возле залива, однако Маргрет не была уверена, что они не задохнулись подо льдом.
На следующий день она спустилась к озерцу, сделала две проруби и увидела, как рыба метнулась к ним, чтобы отдышаться. В этот день она сумела наловить полную корзину рыбы и до вечера подготавливала ее к замораживанию, а несколько рыбин посолила. У нее еще было немного соли, которую Бастианне удалось насушить из бочки с соленьем, да сэкономить из того мешочка соли, которую оставил матрос, перевозивший их на шлюпке. Но эту соль она берегла; что-что, а соль и в самом деле была сейчас на вес золота.
Хотя на неделю – вторую пищи ей хватило бы, все же Маргрет решила проведать Гусиное озеро. Если северная, более теплая часть, подпитываемая горячим источником, еще не замерзла, там могли быть гуси. И она не ошиблась: пятеро гусей действительно плавали на небольшом пятачке все еще чистого озера.
Бросая камни и палицы, она сумела подбить две птицы и с этим трофеем – довольная собой и уже более спокойная за сына – возвращалась к хижине. Каков же был ее ужас, когда недалеко от жертвенника она вдруг увидела…медведя.
– Этого не может быть! – прошептала она. – Конец октября, а может, уже начало ноября. Медведь должен был впасть в спячку. Этого просто не может быть, – шептала она, топчась на опушке ельника и не зная, как ей быть дальше. По рассказам охотников, которые собирались в их замке, она знала, что не впавшие в спячку медведи-шатуны бывают особенно свирепыми и опасными. А ведь от жертвенника до хижины каких-нибудь три десятка шагов! И там малыш…
Отправляясь на озеро, она не взяла с собой ни аркебузы, ни арбалета, ни даже самодельного лука, а только меч. Она знала, что никаких естественных врагов зимой на острове у нее нет. Большая кошка уничтожена, медведь спит. Да что там, о медведе она попросту забыла. Очевидно, он все это время промышлял где-то на севере острова, где больше лесов и меньше голых скал: на Канадском и Северном мысах, на Персте. Где-то там, очевидно, была и его берлога. За все то время, когда они видели его в последний раз, он, возможно, и появлялся вблизи хижины, однако происходило это крайне редко, и вел он себя миролюбиво. Если, конечно, не считать того, что сожрал добытого Роем лося. Чего Маргрет очень долго не могла ему простить.
Теперь главное было – опередить медведя и оказаться у хижины раньше, чем он. Но как это сделать? Маргрет забросила одного гуся на ветки сосны, а со вторым подбежала к каменной россыпи и тоже забросила его туда, наверх, в заснеженную щель между камнями. За ними она еще вернется. Или пусть они достанутся медведю, лишь бы он не напал на хижину. О собственной безопасности она в эти минуты совершенно не думала.
Взяв в одну руку меч, в другую одну из палиц, которые были у нее в специальном чехле за спиной, она выглянула из-за россыпи. Медведь зашел за стену жертвенника. Вчера она жарила там мясо, чтобы не чадить в хижине, и медведя, очевидно, привлек запах оставленного прута.