Остров обреченных
Шрифт:
Поначалу герцогиня подумала, что это мираж. Но нет же! Теперь уже прямо перед ней, на белом небосводе, вырисовывалось сравнительно небольшое двухмачтовое судно, похожее по своему строению на погибшую в водах острова «Бригитту».
Появление его было настолько неожиданным и ошеломляющим, что с минуту Маргрет завороженно следила за кораблем, не в состоянии ни поверить в реальность его существования, ни хоть как-то отреагировать на него.
Крик, который она издала, придя в себя, должен был не только встревожить и выманить из хижины Бастианну, но и, наверняка, долететь до палубы судна.
– Бастианна, огонь! – крикнула она, даже не видя корсиканки, поскольку боялась оторвать взгляд от корабля. – Там
Выскочившая из хижины Бастианна, сразу же увидела судно, метнулась назад в хижину, схватила первую попавшуюся головешку, но на полпути к жертвеннику споткнулась и упала, погасив свой спасительный факел в снежной проталине. Прихрамывая, метнулась еще раз, схватила другую…
Все это время Маргрет бегала по небольшому пятачку скалы, кричала, подпрыгивала и размахивала руками, пытаясь хоть как-то привлечь внимание моряков. Ей даже чудилось, что она видит передвигающиеся по палубе фигурки матросов. Потом они вместе с Бастианной развели огонь, который рыбаки дрейфующего судна не могли не заметить. Кроме того, схватив головню, Маргрет размахивала ею, как сигнальным факелом.
Однако на корабле все словно бы вымерли. Словно это был «летучий голландец», команду которого составляли духи погибших моряков. Паруса на корабле были приспущены. Он медленно дрейфовал вдоль островного побережья, все ближе подходя к Канадскому мысу. Маргрет даже успела сбегать в хижину, схватить заряженное ружье и выстрелить в сторону корабля. Уж этот-то выстрел на палубе и даже в каютах судна не расслышать не могли. Но капитан так и не приказал ни подойти поближе к острову, ни, тем более, спустить шлюпку с матросами, – как это обычно делали все капитаны, когда оказывались у незнакомого острова.
Как только судно приблизилось к Канадскому мысу и стало понятно, что рассчитывать им теперь уже не на кого, Бастианна бросилась на колени и, стоя так на самом краю обрыва, билась головой о каменный выступ, на чем свет стоит проклиная моряков, их капитана, их судно, их семьи. С ней случилось самая настоящая истерика, и были мгновения, когда Маргрет казалось, что корсиканка вот-вот бросится с обрыва, чтобы раз и навсегда покончить с этим кошмаром.
Когда же она пришла в себя и, все еще стоя на коленях, повернулась лицом к жертвеннику, то увидела, что Маргрет невозмутимо стоит в двух шагах от его стены, так, чтобы ее могли видеть с судна и, скрестив руки на груди, молча, провожает взглядом исчезающую корму. В глазах корсиканки она и в самом деле предстала спокойной, высокомерной, хладнокровной. Истинной норд-герцогиней, вице-королевой Новой Франции; полноправной владычицей острова. И это ее мужественное величие заставило корсиканку не только умолкнуть, но и устыдиться своей слабости.
– Поднимитесь, Бастианна, – спокойно, не скрывая своего презрения к тем, кто струсил и не решился подойти к берегу, сказала она. – Эти мерзавцы не стоят ни ваших слез, ни уж, тем более, вашей мольбы. Они даже проклятий ваших не стоят. Это не моряки, это не мужчины, это трюмная гниль.
Пораженная ее спокойствием и ее словами, Бастианна и в самом деле поднялась, и Маргрет впервые заметила, как она сдала за те дни, когда с шевалье д’Альби случилось горе, как она похудела и даже постарела за те дни, пока он умирал; и как она по-монашески сникла за те насколько минут, в которые уходила в небытие их последняя надежда на спасение.
– Это мерзавцы, Бастианна. Может, когда-нибудь мне удастся узнать, что это было за судно. И тогда я прикажу схватить этих подонков и всех до одного вздернуть на реях. Причем сделать это здесь, на рейде Острова Обреченных, на виду у могилы Роя, сосны-креста и нашего с тобой жертвенника.
…На рассвете Маргрет присоединила к своему поясу ножны с мечом Роя, вложила в ножны поменьше абордажный тесак, взяла аркебузу, забросила за спину самодельный лук и колчан с пятью стрелами.
Бастианна молча следила за ее приготовлениями, не решаясь не то что отговаривать ее от охоты, но даже спросить, куда именно она идет.
– Арбалет остается вам, Бастианна. Как им пользоваться, вы знаете.
– Но я… Может, мне тоже?
– На вашем попечении герцог Рой-Младший, хижина и огонь, – перешла Маргрет на «вы».
– Только, ради Бога, берегите себя, Маргрет.
– Чтобы я последний раз слышала подобное напутствие, – жестко остепенила ее норд-герцогиня. Теперь она вела себя, как настоящий охотник, воин, как воинственная амазонка.
– Я ухожу в Козью долину. Если до заката не вернусь, искать меня не нужно. Это бессмысленно. Лучше берегите Роя- Младшего, поддерживайте огонь в хижине да маяк на жертвеннике.
– На какое-то время хватило бы рыбы, Маргрет. Вы очень устали, надо бы дня два отдохнуть.
С того момента, когда капитан судна, которое вполне могло спасти их, струсил, в отношениях их произошел перелом: теперь Маргрет обращалась к ней только на «вы», официальным тоном, как и надлежало обращаться госпоже к своей гувернантке. И Бастианна тоже уже не решалась обращаться к ней, как раньше, на «ты». И вообще, не столько смерть Роя, сколько появление здесь три дня назад судна и трусость его моряков, каким-то образом резко повлияли на все поведение Маргрет. Она не сломилась, не впала в отчаяние, наоборот, в поведении ее появилась твердость и спокойствие, граничащие с холодным высокомерием.
Маргрет очень жестко и вовремя осознала, что теперь она – кормилица и защитница самой себя, своего сына и служанки; что все, что до сих пор возлагалось на мужчину, Роя д’Альби, отныне ей придется возлагать на себя. Но дело не только в этом. Бастианне казалось, что, если Маргрет и должна была перейти к этой роли, то лишь через состояние отчаяния, безысходности, внутреннего напряжения всех своих сил; и была удивлена, увидев, что ничего подобного не происходит. Маргрет не растерялась, не огрубела в своей безысходности и цинизме до обреченной островитянки, а повела себя именно так, как и должна была проявить себя в такой ситуации обреченная, но волевая, знающая себе цену, сумевшая сохранить свое достоинство, аристократка. Которая и на эшафот восходит с высоко поднятой головой, вскинутым подбородком и холодным, снисходительно-презрительным по отношению к палачам своим, взглядом. И Бастианна поняла, что в ситуации, в которую они все трое попали сейчас, такое решение Маргрет является единственно правильным; как поняла и то, что обязана помочь герцогине де Роберваль утвердиться в этом состоянии души и духа. Тем более, что после смерти Роя герцогиня по-настоящему ощутила себя еще и полноправной владелицей острова, его губернатором, его властелином.
– Вы запомнили, Бастианна? – молвила герцогиня, уже отдаляясь от хижины. – Если не вернусь, заботьтесь о сыне, пропитании и костре, надеясь, что и среди этих мерзавцев полупиратов-полурыбаков в конце концов найдется кто-то, кто осмелится пристать к берегам даже такого сатанинского острова, как этот.
Пройдя мимо водопада, герцогиня преодолела Тропу Смерти над морской бездной и вскоре оказалась в Козьей долине. Значительно поредевшее стадо коз разбилось на две группы. Одна паслась недалеко от перевала, другая – вблизи Скалы- Храма. Маргрет знала, насколько осторожны и пугливы эти животные, поэтому старалась подойти к роще у Храма с той стороны, с которой ее не мог видеть вожак. На подходе к роще козел все же заметил ее, но, вместо того чтобы, как всегда, подать сигнал к бегству, воинственно наставил крутые рога и пошел на охотника. Он словно бы понял, что перед ним всего лишь самка. С которой можно справиться.