Остров обреченных
Шрифт:
Только теперь до слуха Маргрет начали доноситься возбужденные возгласы, визг корсиканки и ее колкие замечания, которыми она то ли отбивалась от наседавших на нее мужчин, то ли, наоборот, завлекала, разжигая свой очередной «костер», в котором должны были сгорать такие опостылые и в то же время такие сладострастные мужчины.
– Они не придут… – шептал Клод-Бомбардир, свободной рукой обхватив ее за талию и стаскивая вниз и в сторону, на сиденье. – Бастианна не пустит их сюда…
– Так она знает, что вы?!
– Конечно,
– Проклятая сводня! Значит, вы с ней сговорились? – уже совершенно упавшим голосом спросила Маргрет. И Клод понял: слуг и солдат звать на помощь она не станет.
– Просто, она знает, что вы увлечены мною.
– Я – вами?!
– И что я точно так же безумно влюблен в вас, хотя, конечно же, и мечтать не смел о том, чтобы…
– А вы и не должны сметь. За одну эту попытку вас должны вздернуть на мачте… Или прямо здесь, на ближайшем дереве.
– Вы правы. Именно так они и поступят, если только узнают об этом от вас, – признал Отставной Бомбардир.
Маргрет сразу же ощутила, что хватка его ослабла, руки поникли, и вообще, все тело мужчины, доселе напряженное и страстное, как-то странно увяло.
Это успокоило герцогиню, придало уверенности ее словам и движениям. Отстранив обе его руки, она в то же время не отшвырнула их и даже не изменила позы. При свете пробивавшегося из-за тучи лунного сияния она видела тускло освещенные колени свои и непростительно оголенное левое бедро, платье на котором хотела тотчас же поправить, но… замерла:
– Маргрет! Госпожа герцогиня! – окликал ее лейтенант Гарден. – Где вы?
– Ответьте, – едва слышно прошептал Отставной Бомбардир. – Немедленно ответьте.
– Я здесь! – ей и самой голос показался слишком слабым и неуверенным, поэтому, опасаясь, как бы лейтенант не застал их обоих во время столь странного свидания, уже увереннее и резче повторила: – Я здесь, в карете! И не смейте приближаться ко мне, иначе я подниму слуг!
– Можете звать, но знайте, что они развлекаются с вашей служанкой. Как, впрочем, и мои «бессмертные». – Произнося это, лейтенант все приближался и приближался к карете, и это приводило Маргрет в ужас и ярость.
– Я сказала вам: не смейте подходить! Только посмейте притронуться к дверце, буду стрелять!
– Это вы уж слишком, герцогиня! – замешкался лейтенант буквально в трех шагах от кареты. – Мне и в голову не приходило… Всего лишь предосторожность. Я ведь купался вместе со всеми. А мой часовой…Словом, обычные меры предосторожности.
– Меня это не интересует! Ни ваши меры предосторожности, ни все вы.
– Почему бы вам не присоединиться к купающимся?
– Вы грубиян, лейтенант!
– Нет, я имел в виду, что вы будете поодаль от вашей знойной корсиканки и моих солдат. Под моим поручительством.
– Я сплю, лейтенант. Дайте мне возможность отдохнуть. Все
– Черт, – простодушно признал лейтенант, – я совсем забыл, что вы не только дочь пэра де Роберваля, но и племянница адмирала де Роберваля, которого в эскадре побаиваются, как дьявола. – Простодушно рассуждал Гарден. – Приношу свои извинения, мадемуазель. Будем считать, что ничего не происходило. Если что – зовите. Спокойной ночи, госпожа герцогиня.
– Спо-кой-ной но-чи… – отчеканила Маргрет, давая понять, что это последние слова, которыми она удостоила какого-то там лейтенантишку.
Отдернув занавеску, Клод проследил, как лейтенант еще с минутку постоял у входа в сторожку, полусонно потянулся и исчез в черном проеме двери.
– По вашей милости, – прошептала Маргрет, – я чуть было не оказалась в очень глупом положении.
– Вот уж действительно… Откуда только взялся этот чертов лейтенант?!
– Тихонько выбирайтесь через левую дверцу и уходите.
Из груди Клода вырвалось что-то похожее на предсмертный стон обреченного. Без всякого стыда, скорее сочувственно, Маргрет проследила, как рука мужчины вновь скользнула по ее оголенному бедру вверх. Она чувствовала, как эта рука дрожит, и как все тело мужчины пронзила дрожь напряжения. Она почти физически осязала то, как страстно желает ее Клод, еще острее и яростнее, нежели сама она желает этого мужчину. Но что-то очень важное в этом его натиске, в этом тайном свидании, в котором ни он, ни тем более она, Маргрет, уже не способны были разжечь костер любви, было утеряно.
– Но вас же двое, вы что, с ума сошли?! – донесся от озерца хохот неунывающей, жизнелюбивой корсиканки, правнучки всех корсиканских пиратов. – Я же одна, вы меня растерзаете. Хвалите Господа, что я здесь, а потому вода в озере, как в котле. Что вы все льнете ко мне?!
Уже приоткрыв дверцу, Клод вдруг подался к девушке и по-детски уткнулся лицом в ее грудь. И на сей раз Маргрет не отторгла его – замерла, затаила дыхание, прониклась каким-то женственно-материнским сладострастием.
– Может, еще увидимся, Клод. Когда-нибудь увидимся, – шептала она. – Я стану взрослее и мудрее, как Бастианна, и тогда все у нас будет по-другому. Как когда-то было у вас с Бастианной.
Услышав это, «как когда-то было у вас с Бастианной», Клод вполголоса прорычал, потерся о ее грудь и буквально вывалился из кареты.
– Остудитесь в озере, Клод, – без какого-либо ехидства, посоветовала Маргрет. – Вам это позволительно. Только не подходите слишком близко к этой сводне – корсиканке. Она способна заморочить голову кому угодно. Даже нам с вами.
Прорычав что-то в ответ, Отставной Бомбардир пробрался между каретой и повозкой и, выкрикивая на ходу нечто грозное и невнятное, понесся к озеру.