Остров обреченных
Шрифт:
– Развожу костер, как видите, леди… – съязвила герцогиня.
Бастианна не наигранно, а совершенно искренне расхохоталась. Кто-то из мужчин, очевидно, и в самом деле дал ей отхлебнуть из своей потайной солдатской фляги.
– Костер, в котором сгорают эти презренные сучья, должны разводить сучьи дети – мужчины. Женщинам же следует разводить костер, в котором, как сучья, должны сгорать сами эти презренные сучьи дети.
– Что-то незаметно, чтобы они сгорели, – вполголоса проворчала Маргрет, давая понять, что не одобряет ее загула. – Сгорела все же, кажется, ты.
– Это только так кажется. Я впитала их дух, их плоть, их силу. И теперь никакой океан меня не страшит. Так что не то «пламя» вы раздуваете, герцогиня, не то! Кстати, – взяла она Маргрет под руку, чтобы отвести в сторонку. – Твой возлюбленный вряд ли окажется на одном судне с тобой. А матросам доверять нельзя. Как говаривал мой батюшка, – чтоб ему легко виселось на рее, – относительно женщин на всех кораблях действует закон пиратов: «Или всем, или никому!». И учти, что мужчины хвастливы. Ослабнешь перед одним, остальные нападут и растерзают. И даже твой свирепый адмирал не спасет тебя, ибо его тоже… растерзают.
– Ты о чем это, Бастианна?
– О чем, о чем?! Сама видела… о чем! С лейтенантом ты, конечно, не должна из вредности: пусть знает, как гасить костры, не разжигая их. А вот Клод… Как по мне, так это вполне приличный парень: рослый, крепкий, а главное, выносливый. Сама трижды в этом убеждалась.
– Ты?! И с ним… тоже?
– Если будешь так пялить глаза, изображая удивление, я проболтаюсь относительно того, сколько раз домогался меня твой родной батюшка.
– Сейчас же замолчи! – Не то чтобы зло, а как бы игриво попыталась прервать ее Маргрет, однако корсиканская пиратка и не думала угомониться. Что-то на нее сегодня нашло, она явно была в ударе.
– А знаешь, как я попала к вам в служанки? Я, корсиканка? Благодаря твоему дядюшке – адмиралу. Только тогда он был всего лишь лейтенантом королевского флота. Корабль, команда которого захватила нас, целый табун корсиканских девушек, был потоплен каким-то другим испанским кораблем. И спасти испанцам удалось лишь шестерых корсиканок, одной из которой была и я. Что они там вытворяли с нами, эти проклятые испашки, никакими страшносудными рассказами не передать, хотя вспомнить иногда приятно. Не понимаю тех девиц, одна из которых там же, на судне, спятила, хотя и было от чего, а две бросились за борт. Вместо того чтобы заставить броситься за борт мужчин.
– Так они, эти испашки, что, оказались страшнее пиратов? – не удержалась Маргрет.
– Почему страшнее?! – не поняла или же не пожелала понять ее Бастианна. – Симпатичнее и пылче. Но только их было около сотни, а нас всего шестеро. И потом, пираты щадили нас, поскольку надеялись выгодно продать в гаремы мавров. А испанцам щадить не было смысла. Правда, уже через неделю на этот корабль напали два корабля французов, на одном из которых оказался лейтенант де Роберваль. Да-да, ваш достопочтимый дядюшка. Я тогда сразу же обратила внимание на то, с каким почтением относилась к нему вся команда, в том числе и капитан. Как оказалось, он один среди них был из высокородных аристократов. На военных кораблях это ценится. И хотя я оказалось старше него, он сразу же приметил меня и сначала присвоил, а потом, как говорят, выкупил у всей остальной команды.
– Господи, неужели все так и было?! Мне-то и в голову не приходило связывать твое появление у нас с адмиралом де Робервалем.
– Ну, как там было на самом деле, об этом я уже тебе рассказывать не могу. Ибо рассказывать такое не могу даже я. Но любовником он был пылким, хотя и свирепым. Я боялась его больше, чем всей команды пиратского корабля, где по каждому, заметь, тосковала виселица и где каждый был просто-таки отпетым головорезом.
– И долго это продолжалось?
– У них на судне?
– Ну да.
– К сожалению, недолго.
– К сожалению?!
– Ну что ты цепляешься к словам?
– Ладно, не буду. Значит, это длилось недолго?
– Это ведь не пираты. На военных кораблях долго содержать девиц, пусть даже в виде трофея, не положено. По прибытии в порт капитан, по настоянию команды, еще несколько дней скрывал, кто у него на борту. Но в конце концов вынужден был расстаться с нами. Что случилось с остальными корсиканками – не знаю. А вот меня лейтенант де Роберваль переправил в виде рождественского подарка в Париж, своему братцу. Но не в замок. Какое-то время я жила в одной из городских квартир твоего отца. Как я понимаю, тайно. С твоей матерью он познакомил меня лишь тогда, когда на свет появился твой старший брат, царство ему небесное, и понадобилась няня. До этого герцогине Алессандре беременеть почему-то не случалось.
– И тогда герцогиня обо всем узнала?
– Ну что ты?! О нашем давнем знакомстве Николя приказал молчать. Кое о чем догадывалась – это да.
– Почему же никогда раньше ты не была со мной столь откровенной?! – поразилась Маргрет.
– Откровение требует свободы. А свобода – откровенности. У нас с тобой было всего-навсего три дня, из всей нашей жизни, когда мы могли позволить себе и свободу, и откровенность.
С минуту они молчали, как бы привыкая к своему новому состоянию – свободы и откровенности.
– Расскажи мне немного о себе – попросила Маргрет. – А то ведь, кроме того, что твой отец был пиратом, я ничего больше не знаю. У тебя что, все в роду были пиратами?
– Нет, почему же… Мой прапрадед, говорят, был довольно богатым дворянином. Но ему, видите ли, захотелось приключений. Он стал пиратом и погиб во время поножовщины. Мой прадед был уже бедным дворянином, но упорно цеплялся за отцовское ремесло и погиб на виселице. Мой дед был капитаном пиратского корабля и умер от лихорадки. Но до конца дней своих он помнил, что предки его были дворянами, и гордился этим. А вот мой отец уже даже не вспоминал о том, что предки его были дворянами, зато всегда помнил, что они были пиратами, и оч-чень этим гордился. Я же старалась не вспоминать ни о том, что предки мои и по отцовской, и по материнской линии были дворянами, такими же, как твой шевалье Рой д’Альби; ни о том, что они же, по отцовской и по материнской линии были пиратами. Да и зачем мне было помнить все это? Все равно ведь к прежнему достоинству вернуться я уже не могла. Ни к одному, ни к другому. А вот что касается того, что я – женщина, об этом я никогда не забывала. И не позволяла забывать ни одному мужчине из своего окружения.
– Но ведь когда-то ты была замужем?
– Была, конечно, – хитровато ухмыльнулась Бастианна. – Целую неделю.
– Всего лишь?!
– Почему «всего лишь»? Я ведь сказала: «Целую».
– И кем был твой муж?
– Понятно, кем – пиратом.
– И где он теперь?
– Понятно где – как всякий пират, он родился в море и в море погиб. И сын у меня тоже был, с матерью моей остался. А может, и есть, если только не погиб в одном из абордажных боев. Замуж меня взяли, когда мне еще не исполнилось даже пятнадцати. Впрочем, на Корсике это не редкость.