Остров обреченных
Шрифт:
– Его Величество ждет вас, ад-ми-рал, – вдруг сухо напомнил о себе аббат, врываясь в его размышления. – И пусть хранит вас Господь не столько от океанских штормов, сколько от тех сомнений, с которыми несколько минут назад вы вошли в этот кабинет. – Уже не скрываясь, пригрозил аббат. И адмирал понял: это и есть то предупреждение иезуита, пренебречь которым – все равно что, стоя под реей, набросить петлю себе на шею.
«Храмом воина» назывался один из небольших залов дворца, соединенных с угловой башней. Вдоль стен его стояли закованные в доспехи фигуры рыцарей, а сами стены были увешаны мечами, саблями, арбалетами, морскими тесаками, луками, кинжалами и аркебузами. Адмирал знал, что в этом «храме»
– Мне сообщили, что новое судно вы решили назвать «Король Франциск».
– Это верно, Ваше Величество. Дань справедливости. Обещаю, что первым в бухте Новой Франции бросит якорь именно этот корабль. Сейчас он проходит испытания. Но и без них видно, что это – отличный корабль, лучший в королевском флоте.
Услышав название земли, которую адмиралу предстоит преподнести в дар его короне, Франциск I понял, что аббат успел посвятить его в тайну этой экспедиции, и недовольно передернул плечами. По замыслу короля, адмирал должен был узнать о цели похода лично от него.
– Поначалу я собирался направить этот корабль к берегам Италии. Как и всю вашу эскадру, адмирал. Но времена меняются. Оказывается, огромные территории можно завоевывать, имея всего полк солдат и несколько команд быстроходных судов. Даже голландцы, и те каким-то образом сумели обзавестись колониями в Новом Свете.
– Что совершенно невероятно, – согласно проворчал адмирал. Само упоминание об успехах голландцев вызвало у него чувство горькой иронии.
Король оставил в покое персидский меч, с коротким широким лезвием, – тяжелый и неудобный в бою, которым, очевидно, пытался фехтовать, развеивая собственное одиночество, – и уселся за низкий походной столик. Приземистый, худощавый, он мало походил на истинного воина, больше напоминая аскетического вида мечтательного юношу из провинции. Охотничьи ботфорты и короткая куртка из бычьей кожи лишь дополняли этот явно некоролевский образ.
Придворным давно было известно, что процесс облачения в одежды являлся для короля мучительным. Он терпеть не мог пышностей и всегда тяготился придворными церемониалами. Очевидно, этот король и в самом деле создан был для тягот походов. Вот только сотворила его природа воином, но отнюдь не полководцем. Впрочем, войны за итальянское наследство все еще не завершены, и кто знает…
– Завтра прибудут еще полсотни храбрецов, – вновь заговорил король. – Из тех, что охраняли корабли во время походов к берегам Сицилии. У них есть опыт абордажных боев, все они проверены морем, привыкли к качкам и штормам. Еще несколько дней назад я приказал перебросить их сюда со Средиземного моря, из Тулона.
Оставшийся стоять адмирал вежливо склонил голову: ему нетрудно было представить себе, скольких сомнений стоило королю снять эту сотню проверенных морем опытных солдат с эскадры, которой предстоит перебрасывать новые полки к берегам Италии. Как понимал и то, с какими душевными муками он снаряжает столь мощную эскадру к необетованным, неведомым землям, вместо того чтобы направить их к землям своего лютого врага – Рима.
– Как только достигнете берегов Новой Франции, – продолжал наставлять его Франциск I, – немедленно приступайте
– Цель экспедиции мне понятна, сир.
– В таком случае будем ждать вестей. Два корабля, которые через несколько месяцев после прибытия в Новую Францию вы отправите в Гавр, должны принести такие вести, которые бы успокоили наших кредиторов. Как видите, Готье сумел убедить нуворишей, что, оснащая эту экспедицию, скупиться не следует – продолжал король, как-то странно взглянув на герцога. Но как долго смогут они пребывать в этом убеждении?
– Готье?! – не удержался адмирал.
– Это ведь и в самом деле вклад в их будущее, в будущее Франции. – Не отреагировал на его удивление король. – Конечно, я не думаю, чтобы все они прониклись заботой о будущем нашего государства, но уж о своем собственном будущем заботиться они умеют.
– Я не стану тянуть с отправкой двух кораблей с усиленными экипажами во Францию, сир, – заверил адмирал, молвив себе при этом: «Что Францией правит король – это известно каждому. Далеко не каждому известно, кто правит королем. Так вот, теперь, адмирал, ты знаешь, кто этот человек. И это облегчит тебе жизнь».
– Когда же вы намерены выйти в море? – настороженно взглянул на де Роберваля правитель Франции. И адмиралу показалось, что он вычитал его мысли.
– Не раньше, чем через неделю.
– Никаких пышных проводов не будет. Мы не должны привлекать внимание наших врагов. Всякого, кто будет заподозрен в шпионаже, – вешать. Всякого, кто осмелится нарушать дисциплину, попытается или хотя бы задумает вывесить на одном из кораблей «Веселый Роджер», – вешать.
– Моя твердость известна всему флоту, сир. Эскадра выйдет в море на рассвете, без каких-либо проводов, и весь Гавр будет знать, что она отправляется к нашим колониям в Африке. Всякий корабль, осмелившийся приблизиться к ней, будет отправлен на дно.
– Нам нравится ваша решительность, адмирал. И можете не сомневаться, что ваша услуга короне не будет забыта. Пусть залогом успеха станет мужество, с которым вы сражались у берегов Корсики, где, кажется, были ранены.
– У меня шесть ранений, сир, – вызывающе напомнил старый моряк. – Одно из них, кажется, действительно случилось у берегов Корсики.
Король поднялся и медленно обошел свой музей-арсенал, заставляя адмирала, пусть всего лишь взглядом, сопровождать его.
– Мы, французы, утратили воинский дух, адмирал. Победы даются нам слишком большой кровью, а поражения слишком глубоко и надолго ранят нас.
«Особенно такие, как поражение при Павии, – не без злорадства продлил нить его рассуждений адмирал. – Где вы, король, не только потерпели сокрушительное поражение от германского императора Карла V, но и оказались у него в плену. Освобождение же ваше стоило Франции потери всех ранее завоеванных территорий в Италии, которые французским рыцарям приходилось добывать такой колоссальной ценой».
Когда-нибудь он выскажет все это королю вслух. Он, герцог Генрих де Роберваль, в венах которого французская кровь густо замешана на крови германцев, никогда, в отличие от своего брата Николя де Роберваля, не был ни почитателем, ни хотя бы снисходительным сторонником короля Франциска I. И если до сих пор он не оказался в стане его открытых врагов, то лишь потому, что слишком дорожил репутацией своего рода – рода Робервалей. А главное, давно мечтал получить чин адмирала, войдя при этом в число великих мореплавателей Франции. И вот сейчас эта мечта его сбывается.