Остров отложенной гибели
Шрифт:
— Это не важно! — голос Манекена снова окреп, лук поднялся в моем направлении. — У тебя и твоей змеи так не выйдет, уж я позабочусь!
— Да не особо и хотелось! Озлобленная мужененавистница с лесбийскими наклонностями, сборище ходячих комплексов, — последнюю фразу я произнес негромко, чтобы вторую стрелу не выпросить. Девочка уже за мостом, совесть моя спокойна.
Уходим.
***
На равнину выбрались ближе к вечеру. Фиссаш всё висел на шее, подсказывал, я не возражал и шагал себе. Тащил этот навигатор с функциями «умной колонки». Заодно узнавал любопытные вещи из жизни вурхов: вырастать сии змейки могут до трех метров — четырех бем, по-местному — а живут почти сотню лет. Холоднокровные,
«Там, впереди, плохие люди, — сообщил Фиссаш, когда Челюсть Номер Два нависла серой громадой. — Вурхи ничего о них не знают, но несколько наших сгинули там. Злые силы моря. Ты уверен, что хочешь следовать дальше?».
— Я уверен, что хочу домой, в далекие-предалекие края. Личная хата, где меня абсолютно никто не хочет сожрать, мягкий диван, холодное пиво, горячий душ. Вот нахрена бы мне все эти приключения?!
Вряд ли вурх меня понял, даже если вытащил из моей памяти зрительные образы, но самому мне полегчало. Прошелся до конца тропы, глянул из-за камня на селение «очень плохих людей». Очередная пустошь, только не болотистая, а сухая, до самого моря, очередные хижины, костер, гологрудые женщины с голозадыми детишками. Если когда-нибудь вернусь в свою эпоху, то фильмы «NationalGeographic» про Африку с Азией смотреть не буду — даже под угрозой расстрела! Ладно, сейчас другое важнее: тот самый храм из гигантских костей, установленных «шалашом». В храме хранится Зуб Отца Тверди, сегодня я туда залезу и стырю его, любой ценой.
Где у них, кстати, мужчины? На охоте, на рыбалке, еще на каком-нибудь промысле? Прислуживают «злым силам моря»? К ночи, сто пудов, вернутся, а потому не буду я ждать темноты, рискну сейчас.
От камней до селения пришлось ползти. Натурально, по-пластунски. В моем прошлом имелся такой бэкграунд, как армейская служба: год «срочки» в мотострелковых частях, где воевать не научили, но некоторые умения привили намертво. Преодолел метров двести, Фиссаш, наконец, стал мобильным, скользил серой лентой рядом, даже с тесаком в движении я управился ловко. Полежал в лучах закатного солнца, понаблюдал за очередным жрецом — никем другим этот тип в балахоне быть не мог. Жрец бродил вокруг храма, разбрасывал что-то, дети и женщины на заднем плане возились у костра, мужики по-прежнему отсутствовали. На меня наваливалась чесотка. От нервов, наверное. Мышцы начали затекать, еще немного и Кража Века будет под угрозой.
Пора!
Жрец как раз удалился к своим сородичам, других возле храма не видно.
— Лежи пока здесь, — велел я Фиссашу и сорвался с места похлеще спринтера. Это мне так показалось. Ноги вмиг стали ватными, легкие заболели — да пофигу! Добежал и укрылся за стоячей костью шириной с меня самого. Протиснулся между ней и соседней, пошел на полусогнутых к центральному сооружению. Алтарь, определенно: каменная статуя неизвестного существа, возложившего ногу-ласту на каменный же шар. Вытесано грубо, возлагатель ласты похож на помесь рыбы с раком, но пучеглазая морда выглядит торжествующей даже в таком исполнении. Шар, кстати, тоже непрост — можно вынуть его из-под рыборачьей конечности и разделить по шву. Наверняка, шкатулка для заветного артефакта.
— Ну, готовься, орелик! — шепнул я татуировке, припомнил слова, потянул каменюку к себе.
Дзынь! Не сирена, не гром — колокольчик, но как-то сразу понятно, что сигнализация. Люди возле костра оглянулись, жрец поднял руки, а потом… оживилось вдруг всё. Реально, земля задвигалась вокруг храма, начала выпускать из себя сутулые серые фигуры.
—
— Не развалишься от лишних десяти кило! — сказал я опять татухе-птице, закрыл глаза, припомнил надпись. — КУКХРА БАУПХА БДЫПТ!
Секундная пауза — и тишина. Даже зуда не чувствую — это мне, типа, вообще ничего не грозит?! Да ладно!
— Погоди-погоди, сейчас… КУХКРА БАПУХА БДЫПТ! Нет?! Может — КРУКХА БАУПХА ДБЫПТ?! Чего ж тебе надо, падла крылатая?!
Это я уже от отчаяния. Серые силуэты протиснулись между костями-колоннами, распрямились, мне от их вида захотелось орать. Вроде бы люди, но тут и там блестит чешуя, а у некоторых вместо рук то клешня, то щупальце. Пучеглазые лица, будто от «базедовой болезни», серая кожа, даже с виду липкая.
— Да что ж вы страшные такие, а?! Где, блин, эстетика, где пропорции, где «золотое сечение» и природная грация?! Нахрен пошли, уроды!
Замахнулся хопешем, но опустить не смог — серая масса ринулась отовсюду сразу, навалилась, сдавила. Будто реально жабы, только весом с меня самого. Холод, слизь, терпкий запах, совсем не человеческий. Потащили, подняли, привязали руки к очередной кости, которая вместо поперечной балки.
Вот теперь, похоже, совсем пипец.
***
Жрец появился позже, когда вся эта стая вытекла наружу. Человек в балахоне из чьей-то шкуры, абсолютно лысый, с татуированной по всему лицу «чешуей». Образина, короче. Зубы мелкие, смахивают на рыбьи, зато глаза вполне людские и взгляд очень цепкий. Не торжествующий даже — сочувствующий.
— Ты трижды глупец, воришка, — сказал он самым обыкновенным голосом, без завываний и упыриных причмокиваний. — В первый раз, потому что поверил криворукому Пхе и согласился на него работать. Второй — потому что залез в наш храм и пытался осквернить его. В третий — потому что надеялся на помощь того, кто должен был тебя убить.
— Что?!
— А ты не знал? — улыбка шамана сделалась шире. — Благодари за спасение магию Невыразимого, охраняющую этот храм, она не позволила твоему орлу проснуться. Такие картинки в нашем ремесле зовутся «куок», для обретения жизни им нужна чья-то смерть. Он разодрал бы твое сердце, воришка, напитался горячей кровью, а потом улетел с украденным.
— Нормальная тема! А может, ты с меня эту гадость вообще уберешь? Будет, типа, питомец, посадишь в клетку, а я домой пойду.
— Не бойся, куок уже не пробудится. Всякая магия — палка о двух концах, и Пхе ошибся, когда посмел использовать свою во владениях Невыразимого. Нарушил равновесие, и теперь «орлы» открыты для встречного удара. Я сам решу, когда его нанести. А для начала пожертвую силам моря того, кто посмел осквернить этот храм дерзкой стопой.
И почему все эти знахари так высокопарно разговаривают?! Я настолько отвлекся, что чуть не упустил главный смысл речи.
— Э-э, погоди! Ты сейчас про меня что ли?! Да я вообще ничего не делал, просто зашел! И что за варварская дикость, все эти жертвы?! Давай ты меня перекупишь, заманишь на свою сторону, отправишь с заданием обратно к «орлам», а я уж им отомщу за вероломство! Обещаю!
— Ты пустословишь от страха, но я не имею времени, чтобы слушать тебя. Силы моря ждут.
Он развернулся и вышел, а мною опять занялись «жабы». Сграбастали плотно, потащили куда-то на руках, пузом кверху. Небо, сумерки, звезды… совсем незнакомые созвездия — даже в Южном полушарии Земли таких не имеется… что за чушь опять приходит на ум?! Надо бы что-то делать, но бесполезно, а потому и нервничать смысла нет. Кому судьба быть съеденным, тот не сгорит. Пусть бросают в море, плавать я умею!