Остров перевертышей. Рождение Мары
Шрифт:
– Что это?! – воскликнула она. – Кто это сделал?!
– Пожалуйста, только не кричи, – зашептала Тома. – Я все уберу.
– Так это ты?! Мое бамбуковое полотенце!
– Извини! Я все постираю. Я не знала, что оно твое.
– Что происходит? – Из второй спальни выглянула чернокожая девочка, которая вчера спрашивала про тотем.
Ее кудряшки темным облаком пушились вокруг головы.
– Она вытирала пол моим полотенцем! – возмущенно крикнула Брин.
– Я искала тряпку, но нигде не было, – оправдывалась Тома. – Я пролила
– Ну да! Я видела, как ты пялилась на меня! Решила сделать мне гадость?
– Что?! Я тебя знаю только пять минут!
– Брин, зачем ты нападаешь на новенькую? Это всего лишь полотенце! Посмотри, как она перепугалась! А что у тебя с шеей? – Девочка из второй спальни подошла к Томе, обеспокоенно разглядывая ее ожоги.
Да-да, именно обеспокоенно. Без испуга, отвращения или жалости. Тамара ожидала чего угодно, но не участия.
– Я… попала в пожар, когда была маленькая, – неуверенно протянула она, машинально касаясь шеи.
– Болит? – спросила ее защитница.
– Нет, – Тома пожала плечами.
Из дверей уже выглядывали растрепанные со сна девочки в пижамах.
– Что случилось? – зевнув, поинтересовалась одна из них, худая и долговязая.
– Брин устроила скандал из-за испачканного полотенца, – сообщила африканка. – Совсем напугала новенькую!
– Зури, она нарочно! Она вытирала им пол! – Брин сердито уперла руки в боки.
– Не придумывай, – попыталась ее утихомирить долговязая. – Она только вчера приехала, ничего здесь не знает… Как тебя зовут?
– Тамара.
– Очень приятно, я – Ханна.
Тома стояла, не веря своим глазам и ушам. За нее заступились! И кто? Совершенно незнакомые девочки, которых по ее вине разбудили в несусветную рань.
Брин насупилась, схватила свое полотенце и демонстративно удалилась в спальню. Остальные обступили Тому, засыпав ее вопросами. Когда выяснилось, что Тамара – сирота, которая всю жизнь провела в интернате, градус сочувствия и симпатии зашкалил окончательно. Ханна предложила свое запасное полотенце, Зури принесла экзотические сухофрукты. Даже с тотемом удалось выкрутиться: Тамара наплела, что не знает своих родителей, а первую трансформацию помнит плохо из-за шока. И мадам Венсан, мол, запрещает перевоплощаться до специальных обследований. Девочки проглотили вранье на ура.
Мисс Вукович была права: летние отличались дружелюбием. За исключением разве что Брин. Вернувшись в комнату после первого в своей жизни компанейского кофепития, Тома застала соседку в слезах. Та ничком лежала на кровати и содрогалась от рыданий.
– Слушай, прости меня за полотенце, – Тамара виновато вздохнула. – Я испугалась, что меня будут ругать. Я не знала, что оно твое!
– Там монограмма! – всхлипнула в подушку девочкаальбинос.
– Пожалуйста, извини. Я постираю.
Брин села и уставилась на Тому мокрыми глазами. Ее лицо пошло красными пятнами, от чего
– Я думала: откуда у тебя кровь? Почему ты ее не заметила? Если больше не было следов на одежде, значит, порез был свежим. Ты поранилась здесь.
– Да… И что такого?
– Ты ведь пила чай. Разбила кружку. И я поняла, что ты спрятала осколки здесь, когда я проснулась, – Брин шмыгнула. – Вот они.
И она протянула Томе пакет с фарфоровыми черепками.
– Ты залезла в мой рюкзак?! – Тамара перешла в наступление.
– Да. И это стоило того, чтобы найти мою кружку.
– Твою? Да ты издеваешься…
– Нет! Это ты издеваешься! Что я тебе сделала?! – Брин снова разрыдалась.
Тома не знала, что делать. Во-первых, таких плакс в детском доме не было. Во-вторых, обычно жертвой была она сама. Чтобы не усугублять, Тамара решила ретироваться. Надела толстовку с высоким воротом – сегодня ей и так четыре раза пришлось рассказывать о пожаре – и вернулась в гостиную, чтобы рассмотреть, наконец, книгу про тотемы. Но и тут Брин не дала ей расслабиться: выскочила из спальни, демонстративно промаршировала мимо и вылетела на улицу, хлопнув за собой дверью.
– Куда она? – спросила Тома Зури, которая валялась на соседнем диване, задумчиво переключая каналы.
– К мисс Кавамура, наверное, – лениво отозвалась та. – Жаловаться.
– А она строгая? – забеспокоилась Тамара. – Неудобно вышло с Брин: я и кружку ее взяла, и полотенце…
– Не обращай внимания, – Зури махнула рукой. – Мисс Кавамура – добрая и тихая.
– Ее надо видеть, – кивнула Ханна. – Ее тотем – рыба.
– Рыба?
– Ну да. Какая-то маленькая, точно не помню.
За кофе Ханна Оттер рассказала о собственном тотемном животном, выдре. И теперь Томе во всем чудилось сходство новой знакомой с этим зверьком: длинная шея, манера поднимать подбородок. Все ее долговязое туловище казалось вытянутым, а гладкие темно-русые волосы напоминали шелковистый мех.
Ханна приехала на остров из Америки, ее сразу выдали гортанный выговор и идеальная улыбка. То ли из-за роста, то ли из-за прямоты и доброжелательности она была среди первокурсниц лидером. Показала Томе чуланчик под лестницей, где хранилось все необходимое для уборки, внесла в график дежурств и перезнакомила с остальными обитательницами домика.
– Бриндис хорошая, – объяснила Ханна. – Просто немного избалованная. Она не привыкла жить далеко от дома, скучает по маме, вот и срывается постоянно. Плюс она дико умная, у нее ай-кью – сто шестьдесят. У всех гениев свои заскоки. Брин вот цепляется за свои вещи и по пять раз в день звонит домой.
– Наверное, у нее хорошие отношения с мамой, – Тома понимала, почему других это забавляет, но сама откровенно завидовала исландке.
– А ведь у Брин есть старшая сестра, Сигрун, кажется, – поведала Зури, уроженка Кении, которая уже успела похвастаться своим тотемом – зеброй.