Остров Пинель
Шрифт:
Получается, что меня принимал не...
В это мгновение я краем глаза замечаю движение у дверей.
Проклятый санитар!
Джоди внимательно обводит зал жестким взглядом. Целую вечность спустя дверь закрывается. Я перевожу дыхание, затем осторожно выбираюсь из-под стола. Секунду борюсь с искушением бросить все как есть... Но так меня запросто вычислят. Надо вытереть, удалить все временные файлы и "печенья" с диска. Я запускаю "Очиститель" и выхожу из Windows.
С меня хватит. Иду сдаваться корабельной секьюрити.
Эта мысль
Как ни крути, это было гуманнее, чем бить по башке.
Ну вот, теперь голова не болит, но зато мышцы деревянные, как после злопамятного марш-броска.
Я вспоминаю армию, дрилл-сержанта Кейси - дебил-сержанта, как его называли. Однажды мы бежали пятимильный марш-бросок с выкладкой в полсотни фунтов; Кейси ехал за нами на двухместном джипе. Если колеса джипа пробуксовывали в грязи (небеса над нами разверзлись еще три дня тому назад, и количество выпавших осадков в виде каши из дождя, льда и снега не поддавалось рациональному объяснению), он приказывал двоим доходягам из нашей компании (убей-не-помню их фамилий - Хавличек и Бейли, кажется) вручную вытаскивать машину, а остальная компания при этом делала отжимания в грязи.
Один из них, кажется, Хавличек, потом пытался повеситься в уборной. Его откачали. Кейси втихую списали. Обычная армейская история.
Хаотичные до того линии на потолке складываются в правильный узор - значит, я прихожу в себя. Попытка пошевелить рукой отдается такой дикой болью во всем теле, что я с радостью оставляю эту идею.
Поворот головы приносит чуть меньше мучений. Я обнаруживаю себя все в той же каюте. Спасибо, хоть руки не связаны - но, ясное дело, это и не требуется.
В поле зрения попадает брючина, едва прикрывающая бледную с синими прожилками кожу ноги. Где-то я уже видел эту ногу...
Кобура под брючиной на ноге Радклиффа пуста.
Изловчившись, я поднимаю голову выше. Ворон-ищейка сидит в кресле, бездумно уставившись в стену. Его взгляд мне не нравится. Очень. А еще больше мне не нравится то, что я вижу, скосив глаза на собственную правую руку. В ней сжат маленький револьвер Радклиффа, тот самый, из кобуры на ноге.
И уж совсем безнадежно выглядит маленькая аккуратная дырка у него во лбу.
Нет, надо что-то предпринимать. Количество покойников растет, а моя ситуация не проясняется...
Я начинаю по очереди напрягать мышцы рук, ног, лица, туловища. Странно, некоторые из них реагируют, некоторые - нет. Я могу поднять правую бровь, но совсем не чувствую левой. Чем же это он меня накачал, гад?
Через некоторое время - кажется, что этой ночи вообще нет конца... а может, это уже и не ночь?
– мне удается сползти с кровати и даже кое-как подняться на ноги. Чувствительность в левой стороне тела существенно ограничена. Приволакивая левую ногу, я осторожно приближаюсь к сидящему в кресле трупу - и замираю.
На лбу у него, рядом с дыркой, приклеена бумажка со словом "БОЙЗЕ"...
Крики и топот в коридоре.
Скорее инстинктивно, чем осмысленно, я хватаю свободное кресло - нет, "хватаю" сказано весьма смело... Толкаю, пинаю, тащу его ко входной двери. Дизайн кают на этом корабле странен, но это играет мне на руку - открытая дверь ванной, если заклинить ее креслом, надежно упирается во входную, и быстро преодолеть такую импровизированную баррикаду не удастся.
Звук открываемого замка - удар - еще удар - но баррикада, к счастью, выдерживает.
"Брейгель, открывайте! Мы знаем, что вы там!"
Как же, сейчас...
Идея приходит быстро.
Я поджигаю фирменную спичечную коробку, лежавшую в пепельнице (ну, вот и название корабля - "Утренняя Роса", уделаться, надо же, как поэтично...) и подношу ее к сенсору пожарной сигнализации.
Удары в дверь усиливаются.
Наконец тепло и дым от горящей коробки срабатывают - заходится в панике сигнал-предупреждение пожарной тревоги - громкая связь корабля плюется командами для диспетчеров пожарной тревоги...
Шоу начинается.
Раздается звук, который я и рассчитывал услышать: автоматически срабатывает на открытие замок в пожарной переборке-двери, ведущей в соседнюю каюту. Проклиная левую ногу, упорно не желающую подчиняться, я прыгаю на правой к переборке.
Последний взгляд на Радклиффа. Сидя боком к большому зеркалу, он по-прежнему напоминает мне ворона. Дохлого ворона. Я гляжу в его мертвые зрачки в зеркале... На бумажку с надписью...
Секунду, но ведь это же...
Печатные буквы.
Почему печатные?
– так же, как и на той бумажке, что дал мне Каммингс...
Не потому ли, что это...
Я снова гляжу на надпись в зеркало.
В ЗЕРКАЛО.
Входная дверь трещит.
Пользуясь отомкнутыми соединительными дверьми, я ковыляю через три следующих каюты, которые, к счастью, оказались пустыми. Купальный халат и спасжилет, выхваченные из шкафа в последней каюте, позволяют мне благопополучно смешаться с сонными пассажирами, спешащими к своим шлюпкам в соответствии со штатным расписанием.
Задымление на борту - дело серьезное.
...Меня бьет дрожь - не то от холода, не то от страха.
Я сижу, уткнувшись щекой в жесткий пенопласт так и не снятого спасжилета. Шлюпка монотонно раскачивается на талях в такт волнам, но это классическое убаюкивающее покачивание не оказывает на меня никакого эффекта. Пожарную тревогу объявили ложной, все разбрелись по каютам, а мне удалось проскользнуть под тент одной из подвешенных вдоль борта спасательных шлюпок.