Остров Пинель
Шрифт:
Это было удивительно... И опасно. Я был согласен с Труссардом, что оставалась возможность бумеранга, когда рефлексии строптивого тела возьмут верх над мозгом-трансплантом...
Мы решили не рисковать.
До полного срастания пересаженного мозга с существующей периферийной нервной системой я должен был дремать внутри оболочки Брейгеля...
Джек был срочно вызван в клинику Синай в Сиэттле - он не заподозрил ничего дурного, поскольку в вызове говорилось о необходимости дополнительного обследования в связи с его участием в испытаниях "Каликсы". Каюсь, в тот момент я впервые почувствовал, что колеблюсь... Но другого шанса у меня не было. Брейгель был усыплен и тайно перевезен в Париж, в клинику Биссетр. Я приехал туда несколькими днями позже, из Бельгии. Перебравшись в Европу, подальше от Розена и "РингЭйда", я жил в доме Иззи Рийс, неподалеку от Университета Лёвена. Она была со мной до самого дня операции. Здесь я чувствовал себя в безопасности, это
Все шло по плану до тех пор, пока гиены Розена не напали на след Брейгеля. Мы решили не откладывать операцию. Труссард сказал, что физически Джек будет здоров через десять-двенадцать дней после трансплантации. Но его... наше... тело было в превосходной форме, и через неделю оно было готово для следующего этапа - может быть, даже более сложного, чем сама пересадка. Труссард осуществил изумительную по результатам психотерапию: слабый, расшатанный, находящийся в полувегетативном состоянии мозг Каммингса в теле Брейгеля должен был раствориться в нем, принять его, Брейгеля, доминанту как должное... В состоянии глубокого гипноза меня напичкивали фактами из жизни Джека Брейгеля, мне прививали его тип мышления. Вся информация о нем была тщательно собрана в свое время, когда "Каликса" утвердила его кандидатуру на тестирование 32108 в опытах с нейротоксином ботулизма.
Я был ходячей бомбой. Во мне тикал механизм, который в определенное время, по особому сигналу, должен был перевести рубильник раздвоенного сознания из положения "Брейгель" в положение "Каммингс". В Бисетре такие вещи проделывали с пациентами, страдающими врожденным раздвоением личности. Иногда - с приобретенным. Но никогда до сих пор - с пересаженным.
Все прошло как по нотам.
Спустя примерно три недели после вызова на обследование Джек Брейгель пил пиво в баре "Ночная Смена" на окраине Сиэттла. Эффектная блондинка в черном облегающем свитере, которая проходила мимо стойки, оступилась и нечаянно присела ему на колени.
Так началось "случайное" знакомство с Эжени...
Инсценированная автокатастрофа, в которой якобы погиб "доктор Каммингс", позволила Труссарду избавиться от моего тела. Тесты ДНК, естественно, подтвердили аутентичность останков. Дальше случилось то, чего мы с Труссардом и ожидали - официальные сообщения о гибели доктора Каммингса заставили "РингЭйд" вновь нацелиться на Джека Брейгеля. Интерпол не подвел - Джоди объявился здесь через два дня после того, как Труссард оттаял мое грешное тело, лежавшее до поры до времени в холодильнике и затем сжег вместе с машиной на выезде из тоннеля...
Шрамы на голове быстро покрылись волосами, но все же какое-то время поначалу я еще побаивался, что меня раскроют, в особенности в моменты, когда мне приходилось обнажать шею и спину. Однако разрезы были небольшими. Когда я шел в океан, то одевал футболку, а Эжени объяснил, что получил шрамы в Белизе - напоролся на кораллы... Смазливая змея поверила.
Что такого особенного я в ней увидел?
Стоп... Я... Я ни разу не видел ее... Он?!
Когда я нырял...
Это Брейгель любил и умел нырять. Я же терпеть не мог воды - с детства. До того момента, когда я был переключен командой из Франции, я иногда ощущал себя Каммингсом - неясно, лишь на короткие мгновения, в полубреду, полусне... При этом страх перед водой был непреодолим. Кошмары, во время которых я тонул, были редкими, но причиняли немалые беспокойства. Однако я-Каммингс послушно отходил в тень доминирующей периферийной системы меня-Брейгеля, и мне даже хотелось освежиться в прохладной глубине лагуны...
Когда я нырял...
"Что скажешь, Айзейя? Или Зик? Как мне лучше тебя называть - до того, как меня окончательно не станет? Все-таки Зик? Ведь осталось недолго, правда? Еще какие-нибудь пара-тройка часов, так?"
"Н-н-ет... Какого дьявола?! Этого не может, не должно быть! ТЕБЯ УЖЕ НЕТ, СЛЫШИШЬ! ЗАТКНИСЬ, УЙДИ, СПРЯЧЬСЯ, РАСТВОРИСЬ..."
"Да ладно тебе, Зик... Расслабься... Смотри на вещи легче. Бери пример с меня. Сначала ты со своим дружком Розеном затеял всю эту ахинею с 32108, втравил в нее меня - ха, "втравил"... Потом решил, что тебе можно без помех завладеть моим телом. Ну конечно, кто я по сравнению с тобой? Так, середняк с ай-кью в разбросе кровяного давления - от 80 до 120... Ты же у нас талант, гений,
"Что ты несешь? Ты не можешь мыслить! Тебя нет!"
"МЕНЯ нет?! Ну, знаешь... Сейчас я тебе покажу, кого из нас нет..."
...Щелк!
Сознание проваливается сквозь дырку на очередной уровень.
Есть такая детская игра-головоломка. Куб с прозрачными стенками, трехмерный лабиринт, в котором нужно провести шарик от одной стенки до другой - сквозь объем куба. На каждом уровне - одно отверстие. Куб нужно крутить в руках, так, чтобы шарик в итоге оказался над дыркой и провалился на следующий уровень, ближе к цели.
Моя цель - довести "шарик" сознания Каммингса до стенки.
До той стенки, после которой есть только блаженность души. Покой. Забвение. Нет личности. Нет "я" - ни его собственного, ни моего. Впрочем, моего "я" уже не существует. Кто я - Брейгель или Каммингс - уже не имеет значения.
Щелк!
Шарик проваливается на еще один уровень. Ближе к помешательству...
Свет сверху, неживой, но яркий.
Лубочные, яркие краски.
Рыба с телом из персика и хвостом, покрытым розовыми птичьими перьями, несет на своей спине хрустальный шар, в котором сидят двое - мужчина и женщина. Они обнажены, и тело женщины неестественно-бледно, как у покойника... У нее - третья грудь, более острая и твердая, чем две по краям. Рыба плывет по зеркально-гладкой поверхности пруда, направляясь к его центру; там уже есть подобный персик, с разверзнутыми краями, из него с любопытством выглядывают голые мужчины и женщины. Они смотрят на огромную - как морская мина - ягоду ежевики, плавающую рядом. Плод поедают несколько русалок, которые, озорно смеясь, указывают на берег тем, кто сидит в персике. На берегу их взгляду открывается огромный бледно-желтый артишок. Лепестки его открыты трудолюбивой синицей, старающейся добраться до содержимого - переплетения людских тел, страстно стремящихся стать одним целым. От этого "кокона страсти" убегает черно-зеленая устрица на босых человеческих ногах, ей не хочется быть съеденной синицей. Устрица капризно не желает открываться, но ее содержимое рвется наружу... Сдавшись, та открывает створку -
Щелк!
Это устрица - я-Брейгель - сбрасываю меня-Каммингса на следующий уровень забвения.
...Король с головой попугая и телом упыря сидит на высоченном золотом троне, пожирая людей. Клюв его раскрывается до невероятных размеров, и он проталкивает обнаженные тела, одно за другим, себе в глотку. Однако там они задерживаются ненадолго - в сиденье трона сделана дыра, из которой вытянут дрожащий от напряжения воловий пузырь, как продолжение королевской прямой кишки. Пузырь с натугой расширяется в нижней части, и оттуда вниз, в преисподнюю, испражнениями падают упакованные в пленку тела его жертв. Края ямы, ведущей в преисподнюю, неровны. На выступе над ямой стоит на четвереньках блюющий лекарственными капсулами я-Каммингс, а я-Брейгель заботливо придерживает его под руки, чтобы тот не упал в яму. Капсулы прорывают пленку на летящих вниз людях, и те жадно хватают лекарство, наталкивая его себе во все отверстия... Людской конвейер, поступающий в рот королю, регулируется отвратительного вида монстром с головой, выросшей между ногами. Голова настолько кошмарна, что монстр вынужден скрывать ее под шлемом с непроницаемо-темным стеклом, как у космонавта. Король-попугай нетерпеливо щелкает клювом... но у монстра закончился приток людского корма. Он поводит головой в поисках корма - и вдруг хватает меня-Каммингса. Тот протестующе верещит, его крик похож на крик раненой птицы, но королю нет до этого дела. Он проглатывает меня-Каммингса... Мгновение...
Щелк!
Капсула ударяется о скалу на дне преисподней, лопается... и вот уже я-Каммингс оказываюсь на смертном одре. Новый уровень. Меня готовит к последней исповеди архангел с золотыми крыльями, а за тяжелой пурпурной портьерой, отгораживающей кровать, уже прячется безротая, длинно-гротескная, серо-землистого цвета тварь-смерть, исходя нетерпением в немой гримасе - у нее нет рта... Химера с плоской лягушачьей головой подсовывает из-за портьеры мешочек с пороками мне под простыню - архангел этого не замечает... Монах с четками и ключом на длинной цепочке бросает золотую монету в шапку другой химеры, сидящей в тяжелом резном сундуке. Крышка сундука подперта обломком копья. Копье сломалось о череп другой химеры, с головой крысы и телом ящера. Мой уцелевший глаз пытается прочесть строки письма, протягиваемого химерой - ее дрожащая лапка с черными длинными ногтями наконец бессильно падает, отпустив письмо. Я-Каммингс читаю последние слова - "BOISE"... Буквы вращаются вокруг оси, крутятся все быстрее и быстрее, раскаляются от трения о воздух, вот уже они капают горящей смолой на постель, прожигая в ней дыру. Оплавленные края дыры расширяются -...