Остров пропавших девушек
Шрифт:
Девушка сердито взглядывает на принца, из ее глаз вот-вот брызнут слезы.
— Я же говорила не брать меня на руки! — кричит она. — Смотри, что ты натворил!
— Ханна! — раздается хлесткий окрик Татьяны. — Да как ты смеешь разговаривать в таком тоне с нашими гостями?
О господи. Мерседес огибает их всех стороной. Мужчины на диванах на улице продолжают пить, не обращая внимания на происходящее.
— Но он же меня уронил! — воет Ханна, а когда Пауло поднимает ее на ноги, кривится, стискивает зубы и со свистом втягивает в себя воздух. — Ай! Чертов проклятый...
— Мне ужасно
Мерседес выходит на улицу. Воздух у бассейна провонял сигарами, выпивкой и тестостероном. Вей-Чень с Сарой так и сидят на краю, опустив в воду ноги, таращась в пустоту. «Господи, — думает она, — да на ваших глазах человека зарежут, а вы и не двинетесь».
Как и сказала Джемма, сумка лежит на столике рядом с мраморной нимфой. Мерседес беззвучно скользит к ней, радуясь, что довела до совершенства искусство оставаться незамеченной. По ходу слегка улыбается девушкам и прикладывает к губам палец.
— На перелом не похоже, — говорит Пауло, — так, небольшое растяжение. Приложить лед, дать ибупрофен, отправить спать — и будет полный порядок.
— Ну вот... — произносит принц с видом раскормленного мальчугана, у которого отняли пончик.
Пауло резко вскидывает на него глаза, но тут же стремительно отводит взгляд.
— Хотя бы к завтрашнему дню ей станет лучше? — спрашивает Татьяна.
Он опять поднимает глаза, на этот раз гораздо медленнее.
— Надеюсь. С парой обезболивающих точно будет в форме.
— А что теперь делать мне? — спрашивает принц.
— Вей-Чень! — орет Татьяна. — Иди сюда!
Джемме стало хуже. Теперь она действительно задыхается, как выброшенная на берег рыба, втянув голову в плечи и широко разинув рот. Мерседес впихивает сумку ей в руки. Девушка достает ингалятор, сует его в рот и нажимает. Шипение. Тишина. Из груди девушки со свистом вырывается воздух, плечи опадают, она откидывается на парапет и закрывает глаза.
Современная медицина. Настоящее чудо. И как они обходились без нее раньше?
— Спасибо, — говорит Джемма.
— Не за что, — отвечает Мерседес, достает из кармана передника холодную бутылочку воды «Фуджи». Девушка осушает ее в три глотка, щеки у нее начинают розоветь. — Как ты?
Джемма кивает. Не особо уверенно.
— Я в порядке. Все это чуть серьезнее, чем я ожидала.
— Ничего, скоро все закончится, — успокаивает ее Мерседес. Хотя знает, что «скоро» — это непостижимый отрезок времени, который может тянуться вечность. — Не успеешь и глазом моргнуть, как вновь окажешься в Лондоне.
Девушка долго ничего не отвечает, потом жалобно произносит:
— И что потом?
«А мне почем знать? — раздраженно думает Мерседес. — Я не Бог».
Но только утешительно поглаживает ее по руке и забирает пустую бутылку.
— Я так скучаю по маме, — говорит Джемма.
— Мне жаль, — говорит Мерседес, не зная, что добавить еще.
Вполне возможно, что мать умерла. Она не может себе представить, что за человек может бросить свою дочь в таком юном возрасте. Уж точно не тот, кто заслуживал бы ее возвращения.
Она берет из хлебницы foqqaxia, накладывает в нее scamorza
Сквозь открытую дверь sala слышны жалобы Джейсона Петтита.
— Я думал, она достанется нам, — стенает он.
— Ну что ж, тебе придется довольствоваться мной, — раздраженно бросает ему Татьяна.
— А что случилось с другой? Думаешь, она уже приняла ванну? Как насчет нее?
— Да заткнись ты, Джейсон! — срывается Татьяна.
Мерседес догадывается, что поездка Татьяны не соответствует ее ожиданиям.
Пауло мрачно стоит в тени жакаранды. Он берет бутерброд и кофе, яростно набрасывается на еду и спрашивает:
— Все нормально?
— Сам знаешь. — Она пожимает плечами.
Он задумчиво жует.
— У меня старшая на четыре года младше этих девчонок, — произносит он. — И эта мысль никак не дает мне покоя. Ее начинает интересовать косметика, шмотки и мальчики.
Мерседес ждет. Он откусывает еще кусок и с тяжелым вздохом продолжает:
— Мне пора с этим заканчивать. Я чувствую, что все больше превращаюсь в сурового папашу. В прошлый приезд понял, что кричу на нее, чтобы она стерла с лица всю эту дрянь. Они ведь не знают, правда? Понятия не имеют, каковы мужчины.
— Не все, — отвечает она, удивляясь, что оказалась по ту сторону баррикад. Они поменялись ролями.
Он резко кивает.
— Да. Ты права. Видишь. Эта работа искажает перспективу. Нельзя без конца закрывать глаза и вместе с этим сохранить душу, так?
— Нет, нельзя, — отвечает она, задумчиво глядя на него.
Остров
Август 1985 года
36
— Мерседес! Jala, глянь! Так она называется — «Мерседес»!
Неделю назад паром доставил новую машину Мэтью Мида — черную, блестящую, с тонированными стеклами, чтобы нельзя было заглянуть внутрь. И сейчас она здесь, приехала отвезти их на новоселье. Все женщины семейства Делиа выстроились в ряд в роскошных нарядах с чужого плеча. Мерседес не стала рассказывать, что на них одежда покойницы, впрочем, они и не спрашивали, но выглядят все прекрасно. Ларисса в шелковом платье на запах винного цвета (под него она целомудренно надела комбинацию, дабы предотвратить непредвиденные казусы, но все равно выглядит элегантной и соблазнительной) и Донателла в белом, как ангел, — в платье слишком коротком для solteronas: приталенный корсаж и юбка, развевающаяся на бедрах, как у фигуристки. Мерседес надела свое розовое платье, а сестра нанесла немного коричневых теней на ее веки, чуть поработала кисточкой с тушью над ресницами и подчеркнула розовым скулы, благодаря чему Мерседес впервые в жизни чувствует себя взрослой.