Остров Русь (сборник)
Шрифт:
— Дело говоришь, Лапкин, — поддержал его боян-ткачев сын. — Кого еще прослушали?
— Бояна Бурчалкина с юга, — нахмурился Лапкин. — Только сам он не приехал, а прислал на бересте текст былины срамной. «Бабушка и Василек» называется.{51}
— Читал-читал, — оживился кто-то из молодых. — Ох срамная былинка! Там Василек этот бабушку…
— Раз сам не приехал, и обсуждать не будем, — поспешил перебить его директор. — Грамотку сию возле печки положите. Мало ли что, вдруг дров не хватит… Кто еще у нас спеть хочет?
Тут Ивану-дураку плашмя саданули по затылку саблей. Он гневно обернулся и, отняв от уха рукавицу, уставился на зеленоволосого соседа.
— Извини, — зашептал
— На. — Иван протянул ему пригоршню семечек, оставшихся в кармане от первой встречи с Марьей-искусницей. Он справедливо решил, что семечки помогут занять соседу не только руки, но и язык. И угадал.
А возле директора ВБО уже стоял крепенький мужичок с грустным выражением лица. Он со вздохом протянул ему несколько берестяных свитков и произнес:
— Написал я тут маленько. Петь не надо, скажите просто, что не так…
— Хитрый мужичок! — хором закричали бояны. — Покатит!
— Теперь бы еще гитариста найти, — мечтательно сказал директор.
А бояны веселились. Крынки с медовухой незаметно уступили место бутылям с зеленым вином. Сильно захмелевший от общего веселья сосед приник к Ивану-дураку и зашептал:
— Семечки у тебя — язык проглотишь! Сам жарил?
— Любовь моя, Марьюшка, их жарила, — ответил Иван и побрел искать более спокойное место.
Он протиснулся между обсуждавшими размеры дани за очередной концерт, постоял чуть-чуть возле кучки боянов, решавших, как правильно петь былину об Алеше Поповиче. Оказывается, в самом распространенном тексте былины Алеша бьется со Змеем Тугариным два раза подряд и оба раза его убивает. Верно, древний боян написал два варианта боя, а решить, какой лучше, — не успел. Помер, видать, от натуги. Теперь бояны решали, что лучше: выкинуть один поединок или дописать, что у Змея Тугарина был брат-близнец Змий Тугарин. Иван постоял, послушал, но понял, что сегодня бояны к единому мнению не придут, и двинулся к выходу.
У дверей было куда веселее. Молодые бояны, отпивая по очереди из единственной бутыли с зеленым вином, пели друг другу свои былины. Всеобщим успехом пользовался боян Воха{52}, который, аккомпанируя себе на гишпанском инструменте, пел на непривычный мотив:
Выезжает тут Илюха, о йе-е! Выезжает на лихом коне! Он крутой, он круче Соловья, Он снесет ему башку, ий-я! А Алена Соловьинишна ушла гулять, Соловейкин род продолжить, жениха сыскать. Соловей укороченный под Калиновым мостом, А Илюшенька с Аленой — под ракитовым кустом! Ах, Алена! О йе-е!Певец затарабанил по струнам, глотнул зелена вина и, мгновенно осипнув, продолжал:
А хотите, я спою вам про Ивана-дурака, Про Ивана, чей папанька ой да Черная Рука? Как напился он с Емелей, документы потерял, А в бою с четырехглавым богатырским другом стал.Дурак привычно схватился за булаву, но передумал. Приятно все-таки, когда о тебе поют, пусть даже не очень складно. В руки ему сунули крынку с медовухой, мир стал уютен и бояны симпатичны. Рядом сидел хитрый мужичок, которого все звали Кудряшкиным{53}, и вполголоса подпевал бояну Вохе. Униженный Куланьяннен бродил среди молодежи и напрашивался на комплименты. Его жалостливо хвалили. Временами забегал директор ВБО, делал пару глотков из бутыли, стрелял у кого-нибудь табачку и возвращался к профессиональным боянам. В последнем набеге он взял в полон гитариста Воху и увел его увеселять маститых. Молодежь тут же похватала гусли, разбилась попарно и принялась петь друг другу. Кто-то, прежде чем петь, хвалился: дескать, эту былину он уже пустил в народ и ее поют в деревне Тугоуховке, где народу — целых двадцать душ.
Потом заглянул боян Фискалкин{54}, снисходительно посмотрел на молодежь и похвалился недавним приобретением — заморскими гуслями-самогудами. С их помощью Фискалкин добился небывалой плодовитости, сочиняя по две былины в день. Гусли сами ему подыгрывали и даже запоминали текст былины. Молодые бояны после ухода Фискалкина стали уверять друг друга, что мотив на гуслях-самогудах однообразный, а голоса у Фискалкина отродясь не имелось. Но видно было, что они ужасно завидуют.
Решив нарушить тягостное настроение молодежи, Иван-дурак крякнул и спросил:
— А не сыграете ли вы критику чего-нибудь новенького, свеженького, интересного?
Втайне дурак надеялся, что кто-нибудь продолжит былину бояна Вохи о нем. Но вышло по-другому. Гусли взял Кудряшкин, откашлялся и запел:
Как напилися в трактире нонче три богатыря, Зелено вино хлебали, времени не тратя зря. Как решили они подвиг богатырский совершить, Как пошли к собаке-князю позволения просить… Молодежь захихикала, Иван потер затылок. А у князя гость незваный, старый дядька Черномор, На Илюху, на Алеху, на Добрынюшку попер: Мол, ругали, слышал, князя, повели ты их казнить, Ясны головы хмельные с плеч широких отрубить. А Илюшка был поддатый, а Добрыня пьяный был, А Алешка улыбался, ни хрена не говорил. Нету силы богатырской, всю пропили в этот день, И Гапон, коварный попик, на плетень набросил тень. Посадили их в подвалы, заковали в кандалы, Может, головы отрубят, пока силы их малы. Не видать им больше света и хмельна вина не пить, Вы не ссорьтесь лучше с князем, все равно не победить!..Кудряшкин откашлялся еще раз и смущенно объяснил:
— В последней строчке — это мораль. А когда богатырям головы отрубят, я еще немножко напишу.
Опрометью выбежал Иван-дурак из избы-читальни. Оттолкнул зеленоволосого, объясняющего Гнедку различия между галопом и рысью, и вскочил на коня. Выручать надо братьев-богатырей!
Глава шестая,
в которой Иван торгуется за полцарства
Догадлив был поп Гапон. Действительно, не прошло и часа после тайного визита Черномора к Владимиру, как в палаты княжецкие ввалились три богатыря. Покачиваясь и помогая друг другу не упасть, встали они пред ясны очи переодевшегося в полосатую пижаму Красна Солнышка.
Добрыня Никитич сделал шаг вперед и, галантно поклонившись, обратился ко владыке земли Русской:
— Дело в следующем, княже. Хотим в твою честь подвиг совершить. — Однако поклон не прошел ему даром: произнеся эту фразу, он оступился и рухнул на пол.
— Да ведь ты, брат, пьян! — вскричал князь якобы удивленно.
— Князь! — вопреки очевидности оскорбился за друга Илья. — Как ты мог подумать?! Добраня рынен! То есть, тьфу! Добрыня ранен. В бою с гвардейцами Гапона.
— С какими гвардейцами?! — изумился Гапон. — Нет у меня никаких гвардейцев!