Остров Свободы 12.04.1961
Шрифт:
— Бля! Прям какая-то Золушка…
Тяжёлый вздох был мне ответом.
— Ладно, молчу. — Я выставил ладони перед собой и виновато улыбнулся. — Пройдешь свой путь заново, проживёшь свою новую жизнь и вернёшься сюда ко мне. Будем решать снова, что с тобой делать. Возможно, к тому времени ты уже будешь глубоко верующим человеком — тогда нам с тобой будет проще. Так что поаккуратнее там — несколько раз умер, не успел определиться с Верой, и всё, душа твоя развеется окончательно и навсегда.
— А время то они показывают?
— Тю! Тебе нужно чтобы они ещё и время показывали?
—
— В остальном всё понятно?
— Ну, более-менее понятно. — Согласился я. — У меня три жизни. Одну беру сейчас, две в остатке. Если испорчу карму за свою новую жизнь и умру — моя душа развеется в мировом Космосе, в бездонной пустоте. Если снова каким-то чудом буду в плюсе — мы с тобой после моей прожитой до конца жизни выберем мне новое воплощение. А если стану верующим, то меня будет судить мой Бог по моим деяниям, следуя моей вере и карме. Правильно?
— В общих чертах, если без всего этого пафоса про Космос и Пустоту. Не хочу вдаваться в детали, сам всё поймёшь на месте. Главное ты уяснил верно. Ладно. — Он махнул на меня рукой, как на совсем безнадёжного и тяжело вздохнул. — И нет, время они не показывают. Только твои жизни. Когда потратишь одну, минутная стрелка шагнёт на одно деление назад.
— Это тоже понятно. — Кивнул я, надевая часы на своё запястье. — Теперь придётся таскать двое часов.
— Зачем?
— Ну а как мне время то узнавать?
— Ладно. — Пётр пожал плечами. — Это твои проблемы. Делай что хочешь, хоть десять часов носи. И не забывай! — Он поднял указательный палец вверх, и сделал серьёзное выражение лица. — Это альтернативный мир, там может всё немного быть по-другому.
— Немого? Насколько немного? Гитлер стал художником, а не диктатором, Кеннеди не президент, Гагарин не первый человек в космосе? Ты знаешь, а я был знаком с Юрием лично.
— Знаю, конечно. — Пётр хмыкнул. — И не придирайся к словам, отличия не настолько глобальны. По крайней мере, насчёт фюрера, Кеннеди и твоего друга — без изменений. А с остальным сам разберёшься в процессе. Просто, будь аккуратен там, а вообще, лучше прикинься, что у тебя после покушения с памятью нелады.
— Спасибо! — Искренне поблагодарил я. — Если что — так и сделаю. Кстати, где он сейчас, не знаешь?
— Кто?
— Юра.
— А, Юра! — Пётр на секунду задумался. — Твой Юрий стал пилотом. Снова. Он был Героем, как и в своей первой и второй жизни. Таких людей ничего не изменит. И сейчас он путешествует к звёздам...
— Умер окончательно? Жаль…
— Нет, не в этом смысле. В прямом. В своей третьей жизни он попал в реальность, где люди давно вышли в дальний космос, и сейчас он пилот космического корабля, летит на первый контакт с внеземной гуманоидной цивилизацией. Он на своём месте.
— Ого! Я рад за него. Юра всегда был кремнем! Я горд, что был знаком с ним.
Моё сердце наполнилось теплотой за старого друга. Хорошим он был парнем, честным, чистым, открытым — настоящий Человек! Теперь он бороздит просторы Вселенной. Он этого достоин…
— Ладно, ты готов?
— Готов! — Согласился я.
— Тогда, когда как говорил твой друг — «Поехали»?
—
— Ещё кое-что на прощание, Алехандро… — На мгновение Пётр помялся.
— Да?
— Рад был познакомиться с Вами! — Он приложил руку к виску, по-военному отсалютовал мне и улыбнулся. — Вива ля Куба, команданте Фидель!
— Вива… — Ответил я и растворился в пустоте…
Глава 2. Тиран
Первое воскрешение. Надеюсь, первое. А то с меня станется загнать себя в минус и умереть окончательно, развеяв свою бессмертную душу. Может этот русский прав? Нужно выбрать себе Бога и уверовать, пока не поздно? Ладно, время у меня есть. Как говорят русские — поживём-увидим…
Очнулся я рожей в тарелке с едой. Ну конечно, как же ещё! Кажется, меня траванули. Украдкой огляделся по сторонам, и в груди потеплело от нахлынувшей ностальгии. Мой старый обеденный зал в бывшей резиденции Батисты, в его бывшем дворце. Не помню точно, но я прожил здесь несколько лет, а потом отдал это здание то ли под детский клуб, то ли под какую-то школу, а потом здесь организовали музей…
Большая просторная комната, высокий куполообразный потолок с лепниной и красивыми фресками под старину — Батиста любил роскошь. Чего только стоил его позолоченный унитаз и телефон.
Посреди зала — огромный стол, заставленный самой простой едой. Никаких изысков — ни чёрной икры, ни фуа-гры, ни трюфелей. Салаты, фрукты, напитки, мясо и морепродукты. Даже такой стол для нас необычен, значит, прибыл кто-то из важных гостей. Надеюсь, мы смогли удивить их таким скромным обедом. Если это кто-то из Союза — то точно удивили. Те удивлялись и радовались как дети самым простым фруктам и лобстерам, которые у нас стоили сущие центы или копейки.
А вот обстановка вокруг была какой-то нездоровой. Бегали и суетились люди, кричали, ругались, истерили. Пару раз из коридора донеслись одиночные выстрелы. Повар Рикардо (надо же, я помню его имя!) в своём смешном белом поварском берете (наверное, специально надел для гостей, обычно его даже чистый фартук не заставишь натянуть, не то что шапочку) стоял на коленях возе стены и молился своим аргентинским богам. Напротив повара стоял хмурый парень из моей охраны и не сводил с толстяка-аргентинца дуло автомата, раздумывая, пристрелить его сразу или оставить до выяснения обстоятельств.
Я поднял голову повыше, кашлянул погромче и всё разом стихло.
— Мистер Алехандро! Вы живы?!
— Товарищ Кастро…
— Команданте…
— Братишка! Фиделе! Ну ты и испугал нас! Жив, чертяка! — Радостно воскликнул Рауль и медленно двинулся в мою сторону, с опаской поглядывая на меня, следя, не собираюсь ли я снова отбросить копыта.
Со стороны повара донеслось громкое всхлипывание, очередная порция громких молитв на испанском, и радостные возгласы незамутнённого искреннего счастья. Вот кто действительно радовался моему воскрешению из мира мёртвых. Хотя, все остальные тоже радовались. Вряд ли кто-то из присутствующих желал мне смерти.