Остров Таусена(изд.1948)
Шрифт:
Общая беседа затянулась до поздней ночи. Таусен был неустанным переводчиком.
— Как хорошо, — сказал Гущин, — что в ракетоплане может поместиться все население острова!
Но тут выяснилось, что саамы вовсе не собираются переселяться на Большую землю. Они привыкли жить здесь, здесь им нравится. Они даже звали сюда жить хороших людей с Большой земли. «И здесь будет город!» — уверяли они.
— Здесь можно устроить туристскую базу! — сказал Гущин.
— И прекрасный курорт, — вставил Цветков.
— Аэродром и метеостанцию, — добавил Петров.
Все это
Они были довольны, что теперь они будут связаны с людьми Большой земли, что будет радио, будут — хоть, может, и не часто — приходить почтовые ракетопланы, что можно будет когда-нибудь побывать и самим на Большой земле.
Но жить и трудиться они хотели здесь.
Саамы обращались к Таусену с такой теплотой и благодарностью, что он не раз в течение этого вечера подумал о том, как тяжело ему будет расставаться с друзьями. Но его ждет работа, он должен наверстать то, чего не сделал за десять лет, заполненных только бытовым устройством, общением с горсточкой людей и бессистемными — он это теперь чувствовал — экспериментами.
— Я одного не понимаю, — внезапно сказал Петров, — здесь выросли юноши и девушки, вообще подрастает смена. Неужели они думают замкнуться на этом острове?
Вопрос Петрова озадачил Таусена. Он ни разу об этом не думал, но сейчас принял эти слова, как упрек в эгоизме. Он перевел саамам вопрос Петрова.
Встал Эрик и заговорил — сначала запинаясь, а потом более свободно. Таусен смотрел на него и слушал сперва с удивлением, а затем с величайшим смущением. На лицах саамов, обращенных к нему, были лукавые и ласковые усмешки.
— Что он говорит? — заинтересовался Петров.
Таусен начал переводить, смущенно запинаясь:
— Он говорит, что они и не думали навсегда оторваться от людей… Даже когда решили отправиться сюда со мной. Они так и считали, что рано или поздно люди придут на этот остров… А что касается молодежи… Они с самого начала так думали, что ребята в свое время вырастут, у них будут свои семьи. Только, говорят, юношам и девушкам очень нравится этот остров… Жен и мужей они возьмут с Большой земли. Правда, в свое время они мне ничего об этом не говорили… Видели, в каком состоянии я был, когда мы отправлялись сюда…
Говорят… они полюбили меня… Не хотели со мной спорить…
Он запутался и замолк.
Петров посмотрел на него и, улыбаясь, сказал:
— Ну, что же, академик! Выходит, что они куда дальше вас видели. Интересно, что вы думаете сейчас по этому поводу?
— Что думаю? — сказал Таусен, вздохнул и поглядел ему в глаза. — Вот что: они были глубоко правы, а я не прав.
Глава 16. Расставание
На следующее утро Петров решил заняться осмотром острова. Эрик отправился к ракетоплану, чтобы заменить Арне на дежурстве, а Таусен повел своих новых гостей осматривать ветросиловую станцию, дома, ледяную постройку, лабораторию, горячий источник, огород, сад и поле. Им показали стадо оленей, которым гордились саамы. На острове
— Вы прямо Робинзон, — сказал Петров Таусену.
— Не совсем, — возразил Таусен. — Робинзон долго был один, потом ему помогал только Пятница. А у меня, видите, четырнадцать верных друзей. Без них я пропал бы.
— Но вы добровольно не откажетесь сейчас от многих миллионов друзей, — продолжал Петров. — И потом все, что вы сделали, обнаруживает, конечно, ваш организаторский талант, а все это можно развернуть в таких масштабах!..
Он взглянул на Таусена, который молча потупился, и поспешил переменить разговор:
— А ведь это чудо, что до сих пор никто на вас не наткнулся. Доплыть сюда трудновато, но долететь — пустяк.
И он предложил Таусену, не откладывая, собираться в дорогу.
Какие могут быть сборы? И что ему брать с собой? Разве Отто? Иринин очень сдружился с гигантским псом и настаивал, чтобы его взяли. Петров не возражал.
Решили взять также карликов — оленя и тюленя. Тюленя поместили в банке с водой и закрыли ее плотной пробковой крышкой. У пробки крупные поры, воздух в банку будет проникать, тем более что полет будет недолгий.
Из вещей Таусена взяли несколько сделанных им чучел исполинской гагарки и с десяток ее законсервированных яиц. Таусен захватил с собой богатую коллекцию фотографий, которые он сделал на острове.
— А вы нам не говорили, что занимаетесь фотографией, — заметил Цветков.
— Я уже два года не занимаюсь этим, — ответил Таусен. — Вышли бумага и материалы, хотя я взял их много.
В небольшой ящик были уложены снимки с видами острова, фотографии ветряка и других сооружений, озера, источника, сада, огорода и поля, складов, бухты с разбитым судном, берега с норландботом и сараями. Но с особенной любовью Таусен уложил портреты своих друзей — саамов, снятых отдельно и группами.
Все было готово к отъезду.
Таусену одновременно было и радостно и тяжело.
«Осталось сесть в машину и в одну секунду расстаться с островом, — думал он, — остров, где прошло столько долгих и странных лет».
Но не в острове, конечно, дело, а в людях. В людях, с которыми он так сжился, столько перенес и вытерпел…
Вот они все: бесстрашный Эрик, рулевой и охотник, умелый и находчивый техник; всегда живой и веселый Арне, оленевод. Он очень любит животных, он постоянный помощник Таусена при научных экспериментах. Тяжело расставаться с милой Амалией, тихой и молчаливой, преданной старому ученому всей душой! Она такая исполнительная и точная!
А неутомимая, упорная в труде Марта! Как будет не хватать ее!
Вот Инга — белокурая дочка Эрика и Амалии. Когда отплыли из Норвегии, ей только что исполнилось три года. Теперь ей уже четырнадцать. Она очень способная, отлично учится, все на лету схватывает. Недавно Таусен начал заниматься с ней английским языком, и она сделала большие успехи. Кто ее теперь будет учить? Да, но теперь у нее будет все, чего она была лишена… по его вине: радио, газеты, книги.
Инга еще ребенок, но она уже в море ходит, на рыбную ловлю…