Остров Таусена(изд.1948)
Шрифт:
И вот уже ничего не слышно. Одинокая звезда быстро несется к югу, чертя огненный след в облаках. Еще секунда — и нет ни звезды, ни огненной черты.
Неуютная, ветреная, облачная ночь спустилась на остров.
Начал накрапывать дождик, а кучка людей все еще стояла в темноте на берегу маленького залива.
Глава 17. Опять у Миронова
В колхозе «Победа» уже знали из радиопередач, что Цветков и Гущин нашлись
Ракетоплан сел в гавани, подрулил к самому берегу, ярко освещенному электрическими фонарями.
Первым вышел из машины Таусен, медленно, осторожно ступая по мягкому песку.
— Шагай смелее! — крикнул кто-то из толпы. — Сухая вода!
Таусен остановился.
— Не понимаю! — громко сказал он. — Как это сухая вода?
— Сухой водой у нас отлив называют, — объяснил кто-то.
— Товарищи, а ведь это и есть академик Таусен! — сказал другой голос.
Из толпы вышел невысокий человек. Он потряс руку Таусена и представился:
— Председатель колхоза Миронов.
Таусен молча ответил крепким пожатием.
К Миронову уже подходили Цветков и Гущин.
— Живые, живые! — говорил Миронов, обнимая их поочередно и целуя в щеки.
Москвичи почувствовали при этом объятия угловатость и твердость его искусственной левой руки.
— Живые, живые! — повторяли они, обнимая Миронова.
Вышли и два последних пассажира ракетоплана.
Вдруг толпа в ужасе шарахнулась: из машины большим прыжком выскочил Отто и остановился, рассматривая незнакомое общество.
И без того страшный по размерам, да еще без левого глаза, пес казался чудовищем.
— Ай, — завизжала какая-то женщина, — что же вы его не держите?
— Это медведь! — крикнул кто-то из мужчин.
Еще одна женщина взвизгнула.
— Тише! — сказал Миронов громким, хотя и дрогнувшим голосом. — Не бойтесь, он наверняка ручной, а то бы разве взяли его?
— Конечно! И притом это вовсе не медведь, а просто собака, — объяснил Таусен.
— Ну да, как бы не так! — возразил кто-то из колхозников.
Но Отто, словно подтверждая слова своего хозяина, залаял так оглушительно, что поморы сперва испугались, а потом весело расхохотались.
— И впрямь собака! — воскликнул тот же колхозник, который принял Отто за медведя.
Кнуд нес в руках клетку с крошечным оленем. Но всех так ошеломил Отто, что на клетку никто не обратил внимания, как и на банку с тюленем в руках Иринина.
Цветков с беспокойством оглядывался кругом: а где же Рашков?
В это время кто-то положил руку
— Простите, Юрий Михайлович, я задержался у телефона — говорил с институтом…
Рокочущий басок звучал ласково, и Цветкову стало вдруг неловко, что всемирно известный ученый, пожилой человек, такой занятой, оставил институт, свою работу — пусть на неделю, — чтобы встретить его, что он, Юрий, причинил столько волнений и ему, и матери, и всем…
«Но он же не меня одного встречает», — думал, оправдываясь перед самим собой, Цветков.
К Рашкову подошел Таусен.
Они познакомились.
— Второй раз я в России, — глухо сказал Таусен. — И в этот раз после того, как она спасла мир… А у вас, господин Рашков, я должен просить извинения.
— Да за что же? — удивился Рашков.
— За то, что я плохо подумал о вас… Ну, хорошо, теперь все будет ясно, — засмеялся он.
Гущин и Цветков впервые услышали его смех; он был какой-то отрывистый, непривычный.
Прибывших засыпали расспросами, им пожимали руки, их обнимали.
Наконец Миронов скомандовал:
— Пошли к жилу! Это что за порядок — гостей у воды держать?
Рашков отыскал Гущина и крепко пожал ему руку.
Все направились к поселку.
По дороге Таусен обратился с просьбой к Миронову устроить привезенных животных.
— Это собаку?
— Не только.
Таусен подозвал Кнуда и Иринина и показал Миронову оленя в клетке и тюленя в банке. Председатель ахнул:
— Вот так чудо! Рогатая мышка! А лягушка к чему?
— Это не мышь и не лягушка, — сказал Таусен. — Я потом все объясню. Так обещаете устроить?
— Сейчас все будет в порядке, — ответил Миронов и, подозвав из толпы колхозников парнишку, что-то сказал ему, а потом обратился к Таусену: — Не беспокойтесь, всех устроим, как кому полагается.
Пока дошли, успели продрогнуть. В большой избе Миронова их встретило уютное тепло. Стол был уставлен закусками и вином. Высокая худощавая хозяйка, в платке, плотно закрывающем волосы, кланяясь, говорила нараспев:
— Добро пожаловать, гости дорогие, жданные, званые! Не порато богат ужин, порато рады вам!
— А я думал, я хорошо знаю русский язык, — растерянно сказал Таусен. — Что это за «порато»?
— Знаете, академик, — успокоил его Миронов, — иных наших поморских словечек и в России не знают. «Порато рады» значит «очень рады».
В избу вошли еще несколько колхозников. Все уселись за стол, стало шумно и весело. Цветкова и Гущина попросили рассказать подробно обо всем, что с ними произошло после их отъезда на катере.