Остров Таусена(изд.1948)
Шрифт:
— У нас это делается проще, — сказал Цветков.
Ему было неловко, что приходится говорить с таким крупным ученым языком учителя, объясняющего ученику. Но нельзя же было не ответить на вопрос Таусена!
— Рашков разработал совсем другой способ воздействия на гипофиз, — продолжал он. — Железа облучается пучком ультрафиолетовых лучей…
— Позвольте! — перебил его Таусен. — Так, значит, у вас нашли способ давать узкий, направленный пучок — то, чего еще никто не умел… по крайней мере, насколько
— Да, — кивнул Цветков, — это достигнуто у нас.
— А правда, академик, — сказал Миронов, — большое дело сделали наши ученые со зверем? Кожа-то величиной со слона! Ведь еще до войны сколько зверя истребили! Техника-то лова улучшается. Гренландского кита почти вовсе выбили! А теперь, может, и кита будут увеличивать. Моржа в море мало, только в далеких местах сохранился. Морской коровы совсем нет. Морскую выдру только в заповеднике найдешь. Я читал: до войны по всем странам зверя били больше миллиона в год. А теперь, наверно, и того больше. Туша тюленя весит сколько?
Ну, сто килограммов. А эти — тонн по девять! Одного такого убьешь — все равно, что сотню простых уложишь. И у нас скоро будет много таких питомников.
Заметив огорченный вид Таусена, Цветков тронул его за рукав:
— Да вы не расстраивайтесь! Работы на ваш век хватит! Еще столько надо сделать!..
— Куда же мы теперь? — спросил Таусен.
— Я ведь должен выполнить поручение Рашкова, — уклончиво ответил Цветков. — Отсюда это совсем уже недалеко.
Гущин незаметно наблюдал за Таусеном и старался разгадать, что с ним происходит. Ученый сидел прямой, строгий. Его лицо было задумчиво.
Да, судьба Таусена действительно могла быть темой для поучительного романа.
Интерес к душевному перелому, который переживал Таусен, и удерживал здесь Гущина, как ни хотелось ему скорее повидаться с Леной.
— Приехали! — раздался из шоферской кабины голос Миронова.
Машина остановилась. Перед ними невдалеке от берега протянулось длинное одноэтажное кирпичное здание.
— Это рыбозавод, — сказал Цветков.
Таусен рассеянно кивнул головой.
В директорском кабинете их встретила немолодая высокая женщина с черными глазами и гладко зачесанными седыми волосами. Она поднялась из-за письменного стола и протянула руку прежде всех Таусену.
— Ну, я рада вас видеть у нас… — Она замялась, не найдя сразу обращения, и добавила: — Таусен.
— Откуда вы знаете? — с недоумением спросил академик.
— Что же тут удивительного? — улыбнулся Цветков. — Мы ведь предупредили о нашем приезде. Позвольте вам представить Софью Ефимовну Липкину, старшего научного сотрудника завода.
— А сейчас я за директора, — пожаловалась Софья Ефимовна. — Иван Федотыч в командировке, и я вот… с канцелярией вожусь.
Она певуче протянула это слово.
— Значит, страдает ваша диссертация? — участливо спросил Цветков.
Софья Ефимовна оживилась:
— Да нет, двигается.
— Вот Николай Фомич мне и поручил, — сказал Цветков, — посмотреть, как это у вас теперь получается.
— Софья Ефимовна — ученица Николая Фомича? — спросил Таусен.
— Да, — ответил Цветков, — хотя когда вы познакомитесь с темой ее докторской диссертации, то убедитесь, что слово «ученица» вообще-то к ней неприменимо.
Скорей учительница многих и многих.
— Слушайте, — шутливо возмутилась Липкина, — да вы разговариваете обо мне как будто в моем отсутствии! — И она быстро спросила: — Вас сейчас покормить?
Все молчали, глядя на Таусена.
— Что касается меня, то я вполне сыт после завтрака, — сказал он.
— Мне кажется, мы все сыты и гостеприимного хозяина не обидели! — кивнул Гущин на Миронова.
— Тогда разрешите: я хочу провести вас по нашему хозяйству.
Легкой походкой она подошла к двери и раскрыла ее, пропуская посетителей.
Они вошли в огромное, очень длинное помещение, в котором тянулись в несколько рядов садки. Около каждого стояла женщина. Не переставая работать, женщины оглянулись на вошедших. Работа их состояла в том, что каждая выхватывала из садка справа от себя крупную рыбину и, держа ее на весу, правой рукой вкалывала в нее иглу шприца, а затем опускала рыбу в садок слева и бралась за следующую. Подсобные работницы быстро наполняли шприцы и принимали использованные. Работа шла очень быстро.
Таусен долго смотрел, потом сказал:
— Мне кажется, я начинаю понимать, в чем дело…
— Еще бы вы не поняли, коллега! — отозвалась Софья Ефимовна. — Ну, конечно, вы видите массовые гипофизарные инъекции.
— Насколько я помню, — сказал Таусен после долгой паузы, — первые опыты искусственного оплодотворения икры осетровых рыб, успешное выведение и выращивание мальков были произведены именно у вас, в России…
— Вы совершенно правы, — заметила Липкина. — Был такой рыбовод Овсянников.
Овсянников еще в тысяча восемьсот шестьдесят третьем году вместе со своим сотрудником Пельцамом добился на Волге искусственного оплодотворения стерляди. Они вывели мальков и вырастили их до годовалого возраста.
Овсянников получил в свое время медаль первой степени от Парижского общества акклиматизации. В тысяча восемьсот семьдесят первом году он удачно повторил свой опыт, а еще через два года Пельцам начал разводить стерлядей. Тогда и в других странах стали, по их примеру, разводить севрюгу и другие породы. Ведь осетровые — одни из самых ценных рыб, а в неволе они размножались плохо.