Остров в облаках
Шрифт:
Нина похоже тоже об этом подумала и взяла другой стакан в него она добавила лишь одну каплю.
– Ты съел пару штук, но на всякий случай выпей. Кто знает, может нижнеземцы по-другому на них реагируют.
Изи тем временем отложила свой журнал и уставилась на Джо:
– А что это с твоим лицом?
И вправду, его лицо начало покрываться красными пятнами и сыпью. Он выбежал в коридор, где висело небольшое овальное зеркало, и оттуда донеслись его крики:
– Что стало с моим прекрасным лицом?!
– Это пройдёт, – спокойно ответила Нина, следуя к нему. – Через день, а может и через неделю, –
– Ты ведь шутишь, да?
– Может быть, – ответила она, поднимаясь со склянками по лестнице.
Помимо звона бутылочек Марко расслышал и её тихий смех.
Чуть позже, к ужину вернулась Агата. К тому времени Джо уже был в кабинете Эндрю. Вообще, раньше Марко не доводилось так долго бывать здесь, так как он не хотел нарушить порядок, оставленный хозяином. В кабинете, как и в прочих комнатах, мебель также уже имела свою историю. На дубовом массивном столе лежали кипы бумаг, которые пополнялись от выходных к выходным, когда Эндрю приезжал с работы. За столом стоял такой же дубовый стул, а за ним стеллажи с книгами. Также здесь были диван и пару кресел, обтянутые темно-изумрудный бархатом. Стены украшали серебристые обои с цветами. Окна в данный момент были уже закрыты ставнями, но когда по утрам комнату проветривали, то лёгкие тюлевые занавески весело разлетались, ловя солнечных зайчиков.
Там, на разложенном диване, в пижаме, укутанный в тёплое одеяло, лежал Джо. Рядом с импровизированной кроватью стоял тазик для экстренных случаев, а Марко, сидя на одном из кресел, наблюдал за ним и удивлялся, как такие красивые и вкусные ягоды, могут привести в такое плачевное состояние. По словам юноши, которые ему удалось разобрать, у него ужасно болел живот, его тошнило и знобило, а самое для него ужасное, его лицо стало отвратительно. Помимо красноты и сыпи, губы юноши раздулись, а язык онемел. Он лежал и оплакивал себя, конечно не в буквальном смысле. Это выражалось в закрывании своей головы одеялом, время от времени, так как все же, к его сожалению, ему требовался воздух чтобы дышать.
В один из таких приступов отчаяния в комнату вошла Агата, она с сочувствие взглянула на Джо, и сказала:
– Всё страшное позади Джо, ты поправишься, – она присела на край кровати и сняла с его лица одеяло, – все не так уж и плохо. Нина ведь тоже как-то раз так болела, а теперь же все хорошо.
– И она тоже? – спросил Марко.
– Конечно. Какой ребёнок может остановиться кушать вкусное лакомство. Это случилось пару лет назад, я страшно испугалась, не знала, что делать. Хорошо, что Эндрю приехал с учёбы, он то и понял как вылечить сестру. Его мама учила когда-то, она ведь все-все могла сделать, только подумает и раз, получилось. Вот она кстати, красавица Глициния, – Агата указала на стену.
На ней висела небольшая картина, в простой белой рамке, написанная акварелью. На ней была изображена молодая девушка, с такими же как у Нины золотыми волосами, заплетёнными в косу на голове вперемешку с цветами и такими же жёлтыми кошачьими глазами, весело смотревшими куда-то в сторону, на скуластеньком лице. Она стояла среди кустов жасмина, светящихся на солнце.
Кроме портрета Глицинии, на другой стене висел портрет мужчины. Также написанный акварелью, немного небрежный. Мужчина походил на Эндрю, такие же высокие скулы, прямые брови, голубые как небо глаза, с таким добрым взглядом, какой бывает у счастливого человека. Только волосы его были темно-русого цвета, но точно также коротко остриженные и уложенные.
Заметив куда смотрит мальчик, Агата проговорила:
– А это автопортрет их папеньки. Добрейший был человек, столько хорошего мне сделал, да и другим тоже. И так сильно любил её.
Не успел Марко задать вопрос, как в комнату вошла Нина, зовя всех на ужин. При виде её, Джо отвернулся к стене, а Агата, смахнув с глаз вдруг нахлынувшие слезы, поднялась с кровати.
– Чего это ты так расстроена? – спросила её Нина и поглядела на Марко. – Все же будет в порядке, он поправиться. А ты Марко?
– У меня что-то голова разболелась, – пробормотал он.
– Так пошли же покушаем, и все пройдёт. А ты Джо лежи и не вставай, с тобой пока Долли посидит, на всякий случай.
Тот ответил ей лишь глубоким вздохом. Имея ввиду что даже если бы он захотел встать, то не смог бы. Голова его в это время ужасно раскалывалась и его желанье было простое – уснуть поскорее и забыть весь этот кошмар.
Уже ночью, когда все разошлись по своим комнатам, а тихое сопение первых грез раздавалось почти отовсюду, громкий крик и последовавший за ним звон битого стекла нарушил эту сладостную тишину.
Тут на кухню, без своей верной трости первой примчалась Агата. Взъерошенная ото сна, в наспех накинутом наизнанку халате, увидев Изи, спросила, что же случилось. Та была не в состоянии объяснить. После нее на кухню зашли Марко с Ниной, а завершал процессию Джо, испытывающий муки ада при каждом новом шаге. Стояла гробовая тишина, прерываемая лишь нервным дыханием каждого из собравшихся здесь и храпом Долли, доносившимся от двери её комнаты.
– Ф тём тело? – спросил не без усилий Джо, губы которого раздулись до огромных размеров.
Изи вскричала, показывая в угол кухни:
– Там стрекозец!
То было насекомое, похожее на смесь сверчка и кузнечика, но размером с ладонь пятилетнего ребёнка. Он чуть подпрыгивал, делая опасные выпады в её сторону.
Взгляды всех присутствующих устремились в его сторону. Далее произошло краткое знакомство тапка Агаты с виновником ночного собрания. Раздался громкий хлопок, а затем последовала тишина. Которую первой решила прервать Нина.
– Ты что тут вообще делала? – спросила она у Изи.
– У меня закончилась вода в кувшине и вот, что произошло, – ответила та, ещё не придя полностью в себя.
Затем Агата наконец надев на ногу «печальную участь стрекозца», командным голосом проговорила:
– Я пошла спать, а вы, – она показала на Изи и Нину, – чтобы убрали тут. А ты, – это она уже обращалась к Джо, – марш в кровать, а не то чего хуже, грохнешься тут же рядом в обморок.
После этих слов, она действительно вышла из кухни и последовала в свою комнату.
– Вы видели? – улыбнулась Нина, – она оказывается отлично ходит и без трости.