Остров. Остаться людьми. Тетралогия
Шрифт:
– Сожжен – значит, и смотреть не на что! Я же не волоку вас к «Аните»!
– Из чьей экспедиции это судно? – вопрос был задан деловито, с видом знатока, но стоило Гоше вспомнить, что Гудзон голый, как труп на столе патологоанатома, как его тут же разбирал смех сквозь боль.
– Ни из чьей она экспедиции. Это судно погибло в марте одна тысяча девятьсот семьдесят третьего года у Бермудских островов, когда везло уголь из Норфолка в Гамбург. Через несколько дней нашли только спасательный круг с названием корабля. Больше ни об «Аните», ни о ее команде никто ничего не слышал. А она,
– Но это же все… – Гудзон вырвал локоть и беспомощно обвел зал руками. – Это невозможно…
– Конечно. Это невозможно. И превращающийся в монстра Арчи – тоже из области сомнительных видений. И вы, признаться, в костюме младенца тоже доверия не вызываете.
– Смотрите – чтоб меня в клочья разнесло!.. Что это?! Эти буквы больше меня! «Титаник»! Неужели это могло ходить по воде?!
– Да, могло. Но недолго.
– И это легко объяснить! Он же из металла!
Гоша и из этого зала вырвался с чувством облегчения. Одно дело разговаривать с Гудзоном в тесной, похожей на камеру в отделении милиции комнате… Разговаривать и колебаться между явью и сном. И совсем другое – вместе с ним смотреть на то, что предстать перед глазами не могло ни при каких обстоятельствах.
«Пусть все это будет галлюцинацией», – решил он. И тут же ощутил жжение на животе. Опустив взгляд, он рассмотрел семь или восемь неглубоких кровавых шрамов, оставленных зубами Арчи. «И это тоже пусть будет призрачным видением».
– Вы слышите? – Гудзон задвигал ноздрями.
Гоша ощутил в желудке сосущую пустоту. До него только что донесся аромат жареного мяса.
Через минуту они снова вышли на лестничную клетку и оказались у двери с мутным рифленым стеклом. Гоша повернул ручку и приоткрыл дверь. Это была кухня. Двое поваров в высоких колпаках, строгая ножами как заведенные, стояли друг напротив друга у широких столов. Кухня была заполнена паром и дымом.
– Шашлык, – пробормотал Гоша, прижимаясь плечом к косяку. – Огромные куски свинины, замаринованные с зернами граната… Жир капает на огонь, и мясо покрывается блестящей корочкой…
– Ничего подобного, – возразил, придавив другой косяк, Гудзон. – Освежеванный еж, сдобренный травами и обваленный глиной… Насаженный на шпагу и жарящийся на открытом огне…
Гошу переломило пополам. Издав утробный звук, он едва не задохнулся.
– Ты слышал? – донеслось из кухни.
– Сейчас, – пробормотал белыми губами Гоша. – Чтоб вас перекосило с этим ежом, старый дурак… – Он едва держался на ногах. – Сейчас, иначе потом будет поздно…
Они откинули дверь в сторону и вбежали в кухню прямо на поваров, вооруженных большими широкими ножами…
*
– Слава богу! – вскрикнул Гламур, увидев их. – Где вы были столько времени?
– Разглядывали достопримечательности, – процедил Левша, поднимая пластит.
Теперь, по крайней мере, было ясно, куда нужно идти. Неизвестные ушли, унеся с собой девушку, на юго-запад.
Неизвестный стрелок был темой для раздумий всех троих. Гламур что-то бормотал о везении, Макаров шел молча. Левша нес взрывчатку под мышкой и время от времени останавливался, чтобы взглянуть под ноги. Теперь через каждые сто шагов ему чудился блеск натянутой проволоки.
– А если они ждут взрыва? – спросил Гламур.
– Взрыв для них был бы сигналом, что мы раскусили их план. Но раз взрыва нет, мы направились туда, где на дерево был повешен кусок платья, – ответил Макаров.
– Мы? Они уверены, что мы ринемся в погоню?
– Два идиотских вопроса подряд! – гаркнул Левша. – Ответы тоже не будут изуродованы изяществом! Ну, не мы, так другие! А что ринутся, так это обязательно. Им давно уже понятно стало, что здесь своих не бросают… Что ты ешь – можно узнать?
– Ягоды, – выплюнув косточку, раздраженно ответил Гламур. – Нужно же что-то есть. У меня уже голова кружится от голода!
– Ты специалист по ягодам?
Макаров присел и поднял руку.
Гламур и Левша прекратили препираться и последовали его примеру.
Сквозь кусты было видно, что на залитой солнечным светом поляне стоит человек в боевом снаряжении. Песочного цвета с серыми пятнами камуфляж, разгрузочный жилет, на плече – автоматическая винтовка. Мужчина был крепок и – на невысоком холме он казался еще больше – высок ростом. Кепи было сдвинуто на затылок, на носу красовались черные очки. Он активно двигал челюстями, изредка прикладываясь к пузатой бутылке колы.
Между ними и мужчиной торчали из поляны, как клочок шерсти из плохо стриженной овцы, густые поросли какого-то, похожего на русскую волчью ягоду, кустарника.
Макаров посмотрел на Левшу. Тот поджал губы.
Через минуту или две мужчина крикнул по-английски куда-то в кусты:
– Принесите мне еще один сэндвич!
– Сходи и возьми! – донеслось оттуда.
– А ты тогда выйди и стой!
– Стоять тебе сказано! Я не хочу – не иду на поляну! А ты не хочешь – не иди за сэндвичем.
Мужчина вполголоса произнес что-то – Макаров хорошо услышал только «фак», – опустил на землю бутылку и вразвалку спустился с холма в кусты. Левша положил взрывчатку перед собой, выдернул из-за пояса пистолет и в несколько прыжков преодолел расстояние до кустарника. Едва он успел опуститься на землю, на холм снова поднялся мужчина. В руке он держал не один сэндвич, а два. Откусив от одного, он посмотрел в сторону, где качнулись случайно задетые рукой Гламура кусты.
В глазах Гламура заколыхался страх – Макаров видел это. Поэтому, чтобы успокоить человека, от которого неизвестно чего было теперь ждать, он протянул руку и закрыл рот Гламура ладонью.
Мужчина стоял и смотрел. Но потом сменил подозрение на равнодушие и снова впился зубами в бутерброд. Уже во второй.
Левша вышел из-за кустов, когда мужчина повернулся к нему спиной. Перехватив тяжелую «беретту», как молоток, он приблизился и изо всех сил ударил едока по голове.
Макаров видел, как в одну сторону полетели очки мужчины, а в другую – магазин из пистолета. Видимо, во время удара Левша задел пальцем кнопку.
Подняв обойму и подхватив утратившего всякий интерес к еде мужчину под мышки, он стал возвращаться.