Остров. Остаться людьми. Тетралогия
Шрифт:
Он видел в этой воде так, как если бы был вне ее. Стройные ножки Дженни шевелились в нескольких метрах над ним. Сделав еще движенье, он вытянул руки и прикоснулся к ним. А потом неожиданно для себя привлек одну из ног к своему лицу и прижался к ней губами. Дженни отдалась его рукам без сомнения и каприза. Вынырнув, он наткнулся на ее еще горячие после солнца, взволнованные губы. На мгновение они слились в поцелуе, но Дженни тут же отстранила его и, посмотрев долго, внимательно, поплыла к водопаду.
Рука Питера тоже была горячей. По ней струился пот, и он знал, что Берте неприятно держать его за руку. Сделав вид, что хочет умыться, он высвободил свою руку и спустился к воде.
– Папа, – шептали его губы.
Минуту назад он видел странную картину: отец лежит на спине, а над ним, глумливо щерясь, шевелятся какие-то странные животные. Питеру почему-то казалось, что они хотят сожрать отца.
Вечером отец ему сказал:
– Питер, мы немного устали. Правда? На меня необъяснимо накатывает тревога, поэтому и ты можешь видеть странные картинки. Оказавшись в другом полушарии, мы не успели поменять зависимость от прежнего. – Он усмехнулся и, подбивая подушку, добавил: – Ну и потом не стоит забывать, что мы в Бермудском треугольнике.
Сказав это, он вдруг вскочил с постели и бросился к двери. Питер вспомнил: отец ожидал прихода официанта с зеленым чаем, да, верно, совсем забыл об этом. И теперь, когда в коридоре брякнуло что-то о поднос, он вспомнил. Отец открыл дверь и заговорил с кем-то по-английски. Разговор был немного нервным, в коридоре открылась еще одна дверь. В беседу вмешался кто-то третий. В конце концов отец появился в каюте с блюдцем, на котором стояла чашка, и захлопнул дверь, когда ему что-то говорил тот, третий, не официант.
– Они забыли приготовить мне чай. Они вообще обо мне забыли. Но помнили об итальянце, заказавшем кофе. Пусть теперь подождет итальянец, – сказал отец, забыв о сне и поставив чашку на столик. – Я буду пить кофе.
Отец дома часто пил кофе на ночь. Мама говорила, что это дурная привычка, что пить кофе на ночь – вредно. Но отец ее не слушал. Он мог встать ночью и поесть борща, утром съесть огромную тарелку каши и выпить перед сном несколько чашек эспрессо (мама пила только этот кофе, другого не признавала). С уходом мамы отец вдруг изменился до неузнаваемости. Словно замаливая грехи собственного упрямства при ее жизни, он стал соблюдать принятые правила жизни: на ночь пил только зеленый чай, упорядочил просмотр телевизора, и только одна привычка на двоих осталась у них:еда по ночам.
Выпив кофе, отец выключил наконец свет и забрался под одеяло.
– Папа, ты скучаешь по маме?
Он ничего не ответил.
А под утро Питер слышал, как его отец, крепкий и сильный мужчина, тяжело дышал, накрывшись одеялом с головой.
Ночью Питеру привиделась собака. Он не стал говорить об этом отцу. Очень часто случалось так, что мальчик видел картины, поражавшие его своей фантастичностью. На него нападал водяной человек, придавливал всей своей влажной тяжестью, а наутро выяснялось, что к обеду ожидается проливной дождь.
И вот сейчас Питер стоял у воды, смотрел на свое отражение и думал, что могут означать твари над распростертым телом отца. Но куда бы он ни уводил свои неокрепшие мысли и как бы ни настраивал себя на взрослое толкование действительности, у него ничего не получалось. Лишь страшная, липкая тревога разливалась по его телу, уверяя в том, что тварей может и не быть, и отец, быть может, не лежит, а, наоборот, стоит. Но как бы ни поворачивал Питер свои рассуждения, все равно выходило, что отцу сейчас очень плохо.
Он сказал об этом вышедшей из воды Дженни. Холодная воды странным образом придала ее губам и щекам розовый нежный оттенок, и она, кажется, даже улыбалась. «Так хорошо себя чувствуют люди, впервые за несколько дней ступившие на землю», – подумал Питер и сказал Дженни:
– Нам нужно идти назад.
– Почему? – улыбнувшись и потрепав его за волосы, она наклонилась и подняла шорты.
– Мне нужно разыскать отца.
– Наверное, Питер хочет пить, – предположила Берта. – Он сильно вспотел, рука у него – хоть выжимай.
Левша вышел из воды. Его крепко сбитая фигура заставила Дженни чуть отвлечься.
– Не мучьте пацана, он всего лишь переживает за отца, – бросил он, ни на кого не глядя и наклоняясь, чтобы поднять шорты. И добавил по-русски, обращаясь к Питеру: – Малой, что случилось?
– Меня беспокоит отец, – ответил Питер.
– Что он говорит? – спросила Дженни.
– Пустое. Он хочет к отцу.
Кто-то из путешественников высказал мысль о необходимости возвращаться.
И в этот момент выяснилась странная вещь.
Ни одного из двух гидов рядом не было.
– Это еще сырой маршрут, – предположил молодой мужчина лет тридцати пяти-тридцати восьми, – еще не все детали отработаны, еще не приработались сотрудники. «Реалити» – молодая компания. Но не стоит судить их за то, что они стараются изо всех сил.
– Очень разумная мысль, – с иронией и даже раздражением заметил Левша. – Не стоит судить их за то, что кто-то из нас может протянуть ноги, съев ядовитый плод.
– Я заметил у вас на плечах голову, – ответил ему мужчина. – Это убеждает меня в том, что вы не из тех, кто станет рвать с дерева незнакомый фрукт и есть.
– Сейчас вам на голову, которую я вижу, упадет какой-нибудь ядовитый паук и вцепится в темя. Было бы здорово, если бы вы при этом слово в слово повторили свои слова о простительности промахов молодой, развивающейся компании.
– Вы не русский, часом? – прищурился мужчина, разглядывая Левшу от пояса до лба.
– Ну, вы-то точно русский, – процедил тот, – потому что так поставить вопрос не придет в голову никому другому.
– Что странного в моем вопросе?
– То, что на него можно ответить как отрицательно, так и положительно, и при этом оба ответа могут оказаться как правильными, так и неправильными. Все зависит от слуха того, к кому ваш вопрос обращен, – Левша закинул сумку за спину, с которой расстался только на пять минут. – Мне надоело болтать с вами.