Остров. Остаться людьми. Тетралогия
Шрифт:
Альп не было. Под ним расстилалась саванна, и на высоте тысячи футов, а никак не семи тысяч, под его «Железной Анной» мчались, угорая от желания обогнать «Юнкерс», пятьсот зебр или что-то около пятисот…
Дрогнув руками и побледнев, Гуддарт поднял самолет в небо и снова заложил вираж. Где-то на уровне глаз он увидел то, чего видеть не мог ни при каких обстоятельствах – горизонт… Стадо зебр, сбившись с ритма, нарисовало своими спинами полукруг и сбросило скорость… Но, дрогнув шеями, от ревевшего самолета шарахнулись в стороны несколько жирафов…
– Африка?.. – только и смогли прошептать серые, как сырые котлеты, губы Гуддарта…
…Когда он выбрался из кабины и сполз по лестнице, сев на взлетную полосу, он услышал над собой голос начальника учебных полетов:
– Где вы были три часа, Гуддарт?.. Сколько у вас осталось горючего?.. Только не говорите, что присели у одной из горных деревушек, чтобы вставить знакомой пастушке!..
*
– У всех этих событий есть одно общее свойство, – проговорил Макаров, стирая с лица ручьи пота. – Все видят белый туман и тонкую, похожую на металлическую нить проволоку. И они теряют себя в этом мире. А мир теряет их. Белый туман и линия над реальностью – это сигнал к тому, что в жизни твоей начался обратный отсчет…
– А вы? Вы видели когда-нибудь белый туман и линию, Макаров? – спросил Гоша. Он искал накрытое тенью место на палубе и спрашивал, отползая спиной к стене.
Макаров смотрел себе под ноги, наморщив лоб и изнывая от жажды.
– Семь лет назад я увидел тонкую линию над своей головой на глубине ста метров у западного берега Америки. Я тогда еще был помощником капитана. Вдруг лодку качнуло, и салон затянуло словно дымом. Но запаха не было. И тогда я увидел линию над головой. Она стояла перед глазами не больше секунды, а после исчезла. Через минуту ко мне зашел вахтенный офицер и сообщил, что с ним не все в порядке, видимо, поднялось артериальное давление. Ибо видит он перед глазами то, что видеть не должен. Я спросил, что именно он видит, и капитан первого ранга ответил мне, что…
– Что? – рявкнул Донован.
– Тонкую, блестящую линию. Я направился к командиру и, когда докладывал ему о странном случае, видел его безумный взгляд. Я до сих пор уверен, что он испытал те же ощущения миража. Но не признался в этом. Через несколько минут он отдал приказ покинуть территориальные воды США. А через три часа мы всплыли.
– И что? – бросил из тени Гоша.
– То, что вспыли мы в Индийском океане, в двухстах морских милях от Шри-Ланки. Это что-то около десяти тысяч миль от побережья США.
– Вы говорили о Крейне, – напомнил Донован.
Макаров качнул головой.
– Говорил… Так вот, он считает, что «Эвенджеры», оказавшись в аномальной временной зоне, пролетели над Флоридой, не заметив ее, и проявились в Мексиканском заливе. Продолжая искать землю на западе, в то время как она была уже на северо-востоке, и спалив весь керосин, они сели на воду. Тогда был шторм, и самолеты тут же пошли ко дну. Но кто-то из пилотов некоторое время еще держался на воде, сумев подать сигнал бедствия. Крейн считает, что «Эвенджеры» нужно искать именно в Мексиканском заливе. И совсем недавно едва не выяснилось, что он был прав. В Мексиканском заливе были найдены останки «Эвенджеров» сороковых годов.
– Крейн – весьма одаренный человек, – согласился Донован, убедившись, что Гоша прав – в тени лучше. Туда он и направился.
– Но, странное дело, док… Те «Эвенджеры» никакого отношения к пропавшим не имеют. Их бортовые номера не совпали с номерами пропавших пятого декабря сорок пятого года самолетов. Но не это самое странное… – Макаров посмотрел в тень исподлобья. – Странно то, что бортовые номера найденных в Мексиканском заливе «Эвенджеров» вообще не числятся в военных архивах США. Кроме того, архивы утверждают, что звено «Эвенджеров» бесследно исчезало в истории морской авиации Америки только один раз… Пятого декабря тысяча девятьсот сорок пятого года…
Облака стягивали воздух над островом, как стягивает кожу на лице отсутствие лосьона после бритья. Тень, где находились Донован и Гоша, становилась гуще. Теперь Макаров видел лишь их ноги…
– Как это может быть с нами, Макаров? – спросил наконец Донован. – Ведь не для того вы все это рассказывали, чтобы убить время?
– Пять самолетов на нижней палубе – это звено «Эвенджеров».
Донован переглянулся с Гошей и сказал:
– Но сколько их было выпущено, «Эвенджеров»? Несколько тысяч?..
– Но именно у этих – именно у этих пяти! – не было на приборном щитке часов! – Макаров сглотнул слюну. – Можете проверить. Гнездо под часы есть, а самих часов нет, и провода для них не выведены. Пятого декабря сорок пятого года звено «FT-28» поднялось в воздух без часов!
Посмотрев на свои, он сказал:
– Я иду за людьми.
– Быть может… – начал Гоша.
– Нет, я пойду один. Я не хочу, чтобы с оставшимся здесь в одиночестве что-нибудь случилось. И я умоляю вас – не спускайтесь больше к «Эвенджерам». В них нет кондиционеров.
– «К торпедам больше не спускайтесь» – хотел он сказать, – буркнул Донован Гоше, наблюдая, как фигура Макарова скрывается за ближайшим к авианосцу холмом…
Глава восьмая
Левша отстегнул от автомата ремень и оба карабина замкнул на петле у рукоятки. После этого перекинул оружие через плечо. Теперь снять с него автомат можно было, либо отрубив голову, либо правую руку. Он окинул взглядом людей. Восемь несчастных, окончательно утративших волю к сопротивлению существ. Накинься сейчас на них стая волков, они даже не поднимут рук для сопротивления. Будут плакать, когда от них будут отрывать куски, но ни один из них не ударит зверя в морду.
Артур тоже подсел. И только Катю стычка с Ними и взрыв словно зарядили на жизнь. Покрикивая, чтобы караван не растягивался, она отставала, но после догоняла голову колонны. Ее тянуло к Левше, и она не могла объяснить себе, почему. Он не был в ее вкусе. Мужчины с длинными волосами и ехидцей в голосе, даже когда это не диктовала ситуация, ее раздражали. «Наверное, – успокаивала она себя, – рядом с ним безопасно, вот и все». И возвращалась к Левше. Они шли по открытой, освещаемой солнцем равнине, заходили в лес, спускались по камням, поднимались по ним, подавая друг другу руки, и человек этот, Левша, менял в ней внутренний настрой с каждым шагом. С каждой проведенной рядом с ним минутой. А мужчина ее вкуса, Артур, удалялся от ее настроения так же быстро, как приближался Левша.