Остров
Шрифт:
Мне необходимо было дождаться темноты. Темнота прикроет меня, и я смогу перемещаться без особого риска быть замеченным. К тому же мои враги могли зажечь свет.
На свет я возлагал большие надежды – он выдаст их местопребывание.
Свет даже мог помочь мне одолеть Уэзли и Тельму. Однако до ночи еще было очень далеко. И я пополз назад в джунгли. Забравшись в густые заросли, откуда уже не видно было ни лужайки, ни особняка, я прилег отдохнуть, подложив под голову рюкзачок.
Уснуть я и не надеялся – слишком сильным было нервное возбуждение.
Прикрыв глаза, я попробовал спланировать дальнейшие действия. Но вскоре стал грезить о женщинах, а когда очнулся, было уже темно.
Неизвестно было, куда могла привести меня эта ночь, поэтому я решил не расставаться со своим рюкзачком. Терять его определенно не хотелось – ведь там лежал дневник. А единственный способ обеспечить его сохранность, это носить его с собой.
И я вновь подошел к лужайке. Окна особняка – те, что на виду, – были темны. Нигде никакого света, если не считать сияния луны и звезд.
Не покидая укрытия, я долго выжидал. Никто так и не появился. И свет не зажигали.
Может, я вышел не к тому дому?
Что, если этот дом не имеет никакого отношения к Уэзли и просто покинут обитателями.
Нет, нет, нет! У причала наша моторка.
Это именно тот дом!
Но, возможно, Уэзли его не использует. Он мог просто совершить налет на этот особняк, взять то, что ему было нужно (включая мужчину и женщину, живших здесь), и вернуться на свою тайную лесную базу.
Если его здесь нет, то я напрасно потерял столько драгоценных часов.
И я вдруг почувствовал, что не могу больше ждать. Я вскочил и побежал через лужайку. Никто не закричал, никто не стал в меня стрелять. Вообще ничего не произошло. Остановился я у боковой стороны дома, рядом с задним углом. Прислонившись к стенке, я попытался отдышаться и успокоиться.
Пока все шло нормально.
Просто обойду вокруг здания, решил я. Проверю, не горит ли где свет.
Если везде темно, попробую забраться внутрь.
Игра
Только я собрался отвалиться от стены, как из окна слева выплыл дрожащий тусклый огонек и повис в темноте. Призрачный и такой слабый, что я принял его поначалу за игру лунного света – или своего воображения.
Но он становился все ярче.
Я глазел на него в изумлении, какое-то время не в силах шелохнуться. Затем заставил себя подкрасться к окну.
Страшно было даже подумать, что там могло оказаться, но я должен был посмотреть. Выпрыгивало сердце, внутри все дрожало, а ноги стали как ватные и подкашивались.
Чего греха таить, когда я придвинулся к окну и заглянул в него, меня всего колотило.
Комната за окном была освещена свечами и керосиновыми лампами. На моих глазах Тельма ходила по комнате и зажигала все новые свечи.
На ней был блестящий ярко-синий атласный халат, который ей был слишком короток.
Ноги тоже были покрыты следами побоев – причем их было гораздо больше, чем в последний раз, когда я ее видел.
Когда она повернулась в мою сторону, я увидел, что полы халата не совсем сходились. Она была по пояс голой. Впрочем, прореха была слишком узкой и не позволяла видеть большего. Разве только то, что она вся обгорела на солнце.
Я понял, что Тельма шла прямо на меня, поэтому быстро пригнулся.
Над моей головой негромко затарахтела поднимающаяся вверх рама и послышался тяжелый вздох. А что, если она вздумает выглянуть из окна? Не сможет, успокаивал я себя. Помешает сетка. И все же я испугался, что она меня увидит. Если бы она взглянула вниз, то, возможно, смогла бы увидеть мою макушку даже через сетку. Или услышать стук моего сердца. Но она не подала никаких сигналов тревоги. Только вздохнула еще раз. Через несколько секунд я услышал удаляющийся топот ее босых ног.
Привстав, я вновь прильнул лицом к сетке.
Похоже, Тельма вышла из комнаты, которая теперь была ярко освещена множеством маленьких огоньков. Своей свечой Тельма зажгла их около двух десятков, но они отражались и двоились в зеркале, протянувшемся на всю длину стенки – той, что находилась в глубине комнаты слева, а не той, которая была против окна, так что мое изображение, вероятно, не отражалось в нем.
К зеркальной стенке, примерно на уровне пояса, был прикреплен деревянный брус, похожий на те, которые используются в танцклассах.
Хореографические занятия объяснило бы и длинное, в полный рост, зеркало.
В углу комнаты стоял детский рояль.
Другой угол был занят аудиосистемой. Там, как мне показалось, были проигрыватель, радиоприемник, пара колонок и усилитель.
На потолке я заметил светильники.
И еще лампы со шнурами, извивающимися по полу к стенным розеткам.
Так что дом явно электрифицирован.
Должно быть, где-то есть генератор, который Уэзли и Тельма сломали. Или, может быть, они не умеют им пользоваться.
Хотя возможно, что они добровольно отказались от электричества. Может, боятся, что оно их как-то выдаст. Или просто предпочли свечи.
Большая часть пола была свободна. Полагаю, чтобы танцорам оставалось место для курбетов.
Впрочем, комната была не только танцевальным залом. Видимо, она служила также кабинетом или библиотекой. Здесь стояло несколько маленьких столиков с настольными лампами, а у стены справа – с полдюжины глубоких мягких кресел. Эта стена от пола до потолка была в книжных полках.