Остров
Шрифт:
— Ну что ты закуталась! Тоже мне, солнца боится! Придумала какую-то ерунду. Ты же так совсем не загоришь. Вернёшься такая же зелёная и бледная, — насмешливо зудел он всю дорогу до причала.
— У меня и нет цели загореть. Я нравлюсь себе бледным.
— Что за глупости, все девушки стремятся загореть! Это ж красиво.
— Это теперь так считают. Раньше все белились, как полоумные, теперь жарятся в соляриях до потери пульса.
— Кто тебе такую ерунду сказал?
— Я никогда не повторяю то, что кто-то сказал. Я мыслю сам. И тебе того же желаю! — отрезала Эрика, — Хотя да, тебе же нечем.
— Ну чего ты такая злюка? Ты же так никогда не выйдешь замуж. Девушка должна быть нежной и покладистой, — засюсюкал Антонио.
— Слушай, может быть, ты отъ**ёшься от меня к х**м уже?! — взревела Эрика. — Я вовсе не обязана соответствовать представлениям каждого встречного дебила. Иди вон, Кору поучай, если ей охота слушать!
Кора, надо сказать, ковыляла на своих каблуках далеко позади, и тяжеленный чемодан с нарядами ей помогал тащить Сашка, хотя полагалось бы Антонио. Чего подруга такого набрала, отправляясь на неделю на остров, где явно не будет званых вечеров, оставалось для Эрики загадкой.
Антонио разразился новыми нравоучениями: он, видите ли, никак не ожидал, что Эрика столь неблагоразумна, что ещё и ругается матом. Но в середине нотации получил пинка от Фильки и переключился на неё. По его мнению, девушка ни при каких обстоятельствах не может дать кому-то пинка, ибо обязана быть нежной и беззащитной, провоцируя тем самым рыцарское к себе отношение.
— Слушай, ты уже даже меня достал, — поморщился Раймонд, прервав на полуслове очередную лекцию о стандартной женственности, коюю так любил восхвалять невменяемо мужественный Антонио. — Заткнись и не мотай девкам нервы. Что ты как старикан с геморроем?
— То есть это как это — заткнись?! — возмутился Антонио.
— Не знаешь, как заткнуться? Используй мышцы челюстей, — Раймонд говорил насмешливо, но не зло.
— Я тут высказываю своё мнение!
— Вот и перестань. У тебя его никто не спрашивал, — деловой и приветливый тон Раймонда сбивал Антонио с толку. Он не знал, как на такой наезд ответить.
Антонио поджал мясистые губешки и некоторое время помолчал, ибо, вероятно, побаивался Раймонда, который был старше и заметно выше ростом. Но через следующие двадцать минут похода по жаре Антонио начал ныть. У него, мол, уже всё отваливается, и где эта грёбаная пристань, и рюкзак-то у него такой тяжёлый, и жара-то эта долбанная достала, и пить хочется, и ещё он натёр яички, но это по секрету.
— Настоящий мужчина не должен хныкать, — подколола Эрика. — Особенно когда натёр яички.
Антонио разразился было тирадой о том, как неблагодарные девушки требовательны к несчастным мужчинам, но совершенно случайно получил от Санька чемоданом Коры по спине.
— Пришли, блин, уже, — пояснил Санёк. — Извини, кстати. Не приметил тебя.
— Ну да, я же такой незаметный! — драматически воскликнул Антонио, но никто не отреагировал. Кора так и вовсе делала вид, что знать не знает, что это за крендель с ними увязался.
В буклете было фото «комфортабельной яхты», на которую путники должны были сесть, и в нём с некоторым трудом угадывалось сходство с двумя утлыми посудинами, представшими их взору.
— И которая из них наша? — удивилась Филька. — На фотографии названия не видно, поверх него логотип напечатан.
— А нас разве не встречают? — удивилась Кора.
— Должны встречать, но тут никого нет. А мы, кстати, опоздали на полчаса целых. Если не уплывём сейчас, не успеем на остров до темноты, заблудимся и погибнем, — старалась не паниковать Эрика.
Они долго ждали, но никто не приходил. Солнце нещадно палило, у Эрики разболелась поясница, а от дурного самочувствия она уже буквально не могла стоять, к тому же открытые участки кожи чувствительно подгорали, а укрыться было некуда и нечем. Её всё это бесило, и она мечтала хоть куда-нибудь двинуться, а ещё сильнее мечтала быть в прохладном и дождливом Питере, а не непонятно где. Она уселась на горячий асфальт в тени чемодана Коры, но голова всё равно торчала на солнце. Время шло, и она уже приходила в отчаяние и еле сдерживала слёзы, но молчала. Кора и Филька препирались на тему того, кто же из них виноват и какого лешего теперь делать, Антонио забыл про свои яички, напустил на себя насмешливый вид и отпускал комментарии на тему того, что сдуру доверился неразумным женщинам, а Эрике просто хотелось всех их убить.
— А кто-нибудь помнит, говорили ли нам название яхты? — попытался разрядить обстановку Раймонд.
— Говорили, но я не запоминала, думала, она тут будет одна, и нас встретят, — Филька рылась в выданных тётушкой бумагах, тщетно пытаясь найти где-нибудь название.
— Мне кажется, что это «Гермес». Потому что точно не «Сирена», — нетерпеливо сказала Эрика.
Сашка полез на «Сирену», но лишь потоптался на палубе и вернулся, не сумев попасть внутрь — дверца оказалась заперта. Раймонд взбежал по шаткому трапу на «Гермеса», осмотрелся там и вернулся.
— Там есть гитара и ящики с какой-то едой, даже холодильник с мясом, — сказал он. — Возможно, это и есть наша.
— Давайте поедем на этой! А то мы тут так можем весь день простоять! — воскликнула Кора.
— Ну, вообще да, какая разница. Если мы перепутали, им останется точно такая же посудина, — поддержала Эрика, которой было уже всё равно, лишь бы убраться с раскалённого причала.
<