Остров
Шрифт:
Из глубин каменной норы донесся женский смех. Ярослав облизал пересохшие губы, руки его задрожали. Он бы поклялся чем угодно, что слышал голос Веселины. Смех прозвучал еще раз, затем долетел голос, зовущий его, и Ярослав помимо воли зашагал быстрее, сбился с привычного шага.
Голос впереди звал, чего-то требовал, но, что странно, Ярослав не мог разобрать слов. Полоса отточенной стали в руке казалась лишней; разве носят оружие на встречи с девушками?
Длинные пилообразные челюсти, высунувшиеся из-за большого камня, хищно щелкнули
Похожий на огромную неуклюжую ящерицу костогрыз ловко полз по камням. Острые зубы на челюстях без кожи и мяса почти сомкнулись на ноге человека, когда Ярослав преодолел оцепенение и отскочил.
Камни глухо зашуршали под подошвами, костогрыз заскрипел несмазанной дверью. Дыхание у Ярослава перехватило, ноги сделали попытку подогнуться, а рука – выпустить меч.
Вновь заметались перед глазами призрачные видения, в уши полезли бормочущие голоса. Но Ярослав сумел успокоиться и чародейская атака соскользнула, словно рука с обледеневшего склона.
Костогрыз метнулся вперед, Ярослав шагнул ему навстречу и чуть в сторону. Пропустил тяжелое вонючее тело совсем рядом с собой и воткнул меч точно позади пылающих глаз, туда, где под тонкой чешуей находится мозг Иного.
Вскоре стены пещеры взирали на разведенный посреди пещеры костер. За горючим составом и дровами Ярославу пришлось вернуться к лошади, но он не жаловался.
За хорошие деньги можно и потрудиться.
Костер получился на славу. Оранжевые языки сладострастно облизывали мертвую тварь и казалось, она шевелится, в последнем усилии стремясь вырваться из огненной могилы.
Глядя на черное пятно на каменном полу, Ярослав зябко передернул плечами. Отчего-то хотелось напиться, страшно, до одури, до потери сознания. Сколько помнил себя Отдавший Душу, он всегда был равнодушен к спиртному, даже пива не пил, а тут такое…
Подавив дурацкое желание, пошел к коню.
В деревню добрался к закату. Староста, все такой же хмурый, ждал под навесом святилища.
– Все исполнено, костогрыз уничтожен, – сказал Ярослав, спешившись.
– Што ж, хорошо, – староста кивнул и в его голосе появились извиняющиеся нотки. – Мы конечно знаем, что такие как вы, не обманывают, и деньги сейчас отдадим. Но только поймите и вы нас, никто вас ночевать не пустит. Ведь для столь сильного мужчины ночная прогулка ничего не стоит…
– Конечно, – кивнул Ярослав, забирая мешочек с серебром. – Я уеду.
Взобрался в седло и толкнул недовольно всхрапнувшего коня в бока. Когда выехал за околицу, тьма сгущалась, лил дождь, а странная боль в сердце росла, заставляя лицо нервно кривиться.
В этот момент Ярослав меньше всего напоминал Отдавшего Душу.
Ехал целую ночь, сквозь мрак и непогоду. Хотелось спать, спина и бедра ныли, сознание дурманилось, а под утро начали тревожить странные видения, места и лица, которых он никогда не мог видеть: сосны над высоким
Видения измучили Отдавшего Душу больше дороги, и до города он добрался на последнем издыхании. В робком свете сырого промозглого утра вошел в ворота, проследовал мимо зевающих стражников и двинулся к постоялому двору.
Еле хватило сил подняться по скрипучей лестнице. Отложил меч, промокшая насквозь одежда оказалась на стуле и Ярослав, едва свалившись в кровать, уснул.
Веселина проснулась к полудню. Случившееся в храме она помнила, но все казалось страшным и прекрасным сном.
Желание видеть Ярослава появилось после обеда, острое, словно жало пчелы, и противостоять ему Веселина не могла. Забава, услышав, чего хочет хозяйка, поначалу сопротивлялась, возражала, но потом согласилась, пробурчав что-то вроде: «Влюбленным даже боги не противятся, а я чем хуже?».
Отправленная на разведку служанка быстро вернулась и сообщила, что Ярослав у себя, на постоялом дворе. Приехал рано утром откуда-то издалека и до сих пор спит.
Веселина тщательно расчесалась, но платье надела скромное; совсем ни к чему, чтобы ее запомнили на постоялом дворе. Широкая накидка с капюшоном полностью скрыла ее фигуру.
Отца девушка нашла в конюшне. Путята высматривал, как перезимовали кони и само строение. Конюхи угодливо суетились, слышны были виноватые голоса.
– Папа, мне надо в храм, – лгать было неприятно, слова соскальзывали с языка склизкие, словно лягушки в болоте. – В храм Макоши.
– Ну, иди, – сказал купец чуть изумленно. – Когда я тебя не отпускал. Только Забаву возьми.
– Конечно, – Веселина быстро выскочила из конюшни.
Забава уверенно вела хозяйку по узким улицам, в ту часть города, где Веселине давно не приходилось бывать.
Перед широким двором, огороженным крепким, добротным забором, Забава остановилась.
– Нам сюда, – повернулась она. – Не передумаете?
– Нет, – Веселина решительно кивнула.
Двор покрывали грязные лужи, с забора неодобрительно пялился черный петух.
Густые, сытные запахи разве что не вышибали дверь постоялого двора. Изнутри доносился рев луженых глоток, песни. Веселина, услышав их, как-то сразу потеряла всю решимость:
– Нам точно туда? – спросила она шепотом.
– Туда, – вздохнула Забава, вступая на крыльцо. – Иного пути нет.
Они вошли. После полумрака улицы свет факелов оказался неожиданно ярким. Некоторое время Веселина ничего не видела, ощущая лишь, что ее тащит за руку Забава. Потом глаза привыкли и девушка поняла, что они идут вдоль стены, а по левую руку стоят столы, за которыми едят и пьют мужчины в кожаных одеждах ремесленников. Стучали кружки, плескало пиво, трещали хрящи на крепких зубах, но все перекрывали азартные вопли. За столом, откуда они доносились, судя по всему, играли в кости.