Острова Чалдеи
Шрифт:
– Я больше имела в виду сумки, - возразила тетя Бекк.
Один из ослов был нагружен четырьмя кожаными сумками – пухлыми, блестящими и дорого выглядящими сумками.
– Кто их упаковывал?
– Моя мать, - ответил Донал. – Своими собственными руками.
– Вот как? – сказала тетя Бекк. – Передай ей мою благодарность за оказанную честь.
Поскольку она произнесла это тоном, который меньше всего можно было назвать признательным, возможно, и к лучшему, что именно в этот момент примчался Айвар, и вместе с ним озадаченный Ого. Им пришлось идти пешком, как подобает эскорту. Жрец взобрался на одного из ослов и выглядел на
– Тебе не надо поддерживать Эйлин на осле, - сказал ему Айвар. – Возьми узду навьюченного и веди его.
Когда мы под стук копыт двинулись прочь, Донал поднял фонарь, снова усмехнувшись.
– До свидания, кузины, - сказал он тете и мне. – Доброго пути, Айвар.
Это была не то чтобы ирония. Для нее у Донала слишком плоский ум. Но когда мы зацокали вниз по каменистому склону холма, я подумала, что его тон подразумевает скорее проклятие – или, по крайней мере, недоброе пожелание.
Туман исчез, хотя мой бедный ослик успел промокнуть от него насквозь. Должно быть, он прождал возле той двери несколько часов. Все ослы задеревенели и больше чем обычно не были расположены двигаться. Айвару и Ого пришлось взять по уздечке в каждую руку, чтобы вытащить их из глубокой низины замка, и продолжать тащить, пока мы твердо не встали на тропинку, зигзагом ведущую к вершинам. Там мой осел поднял свою большую голову и озвучил свои чувства громогласным скорбным: «Иа-а!»
– О, тише! – сказала я ему. – Кто-нибудь может услышать.
– Ничего страшного, - заметила тетя.
Чтобы не волочить ноги, как Жрец, она подтянула их перед собой, что выглядело ужасно неудобно, и я видела, что ей тяжело дышать и она злится.
– Совершенно неважно, кто услышит. Все знают, что Жрец должен как раз сейчас ехать домой, - и она крикнула ему – едущему прямо перед ней: - Удивлена, что ты позволил втянуть себя в этот фарс, Киннокк. Зачем?
– У меня есть на то причины, - ответил Жрец и кисло добавил: - Хотя должен признать, я не ожидал, что в процессе сожгут мой дом.
– Какие причины? – спросила тетя.
– Уважение к богам и к жрецам не таково, каким должно быть, - ответил он через плечо. – Моя цель – исправить это.
– То есть ты считаешь, что Аласдейр более богобоязненный, чем его отец? – спросила тетя. – Если ты так думаешь, ты обречен на двойное разочарование.
– Не стоит недооценивать благодарность, - парировал Жрец.
– Но и рассчитывать на нее тоже, - огрызнулась тетя Бекк.
Они продолжили спорить, и с каждым высказыванием тетя Бекк всё больше злилась и задыхалась, но я не имела ни малейшего представления, о чем они говорят. Помню, как тетя Бекк обвинила Жреца в попытках превратить Скарр в Галлис, а значит, они начали говорить о политике, и я перестала слушать. Меня внезапно охватил страх, что я могу больше никогда не увидеть Скарр, и я была занята тем, что старалась увидеть при свете луны, которую постоянно закрывали облака, как можно больше Скарра.
Горы представляли собой лишь черную массу над головой, хотя я чувствовала их тяжелый сырой запах, а море с другой стороны – еще одну черную массу, испещренную белыми пятнами. Но я помню, как горячо всматривалась в большой серый валун рядом с тропой, когда по нему скользил лунный свет, и почти столь же горячо – в серый заиндевелый вереск под валуном. Там, где тропа поворачивала, я могла посмотреть через плечо, мимо согнутой фигуры Ого, тянувшего узду навьюченного осла, и увидеть внизу замок на фоне моря – зазубренный, массивный и темный. Там совсем не было света. Можно было подумать, что он необитаем. Конечно, наш с тетей дом находился вне поля зрения – за следующей возвышенностью, – но я всё равно смотрела.
Меня вдруг поразила мысль, что если я никогда больше не увижу Скарр, мне никогда не придется снова спускаться в Место. Невозможно представить, какую радость и облегчение я испытала. А потом я поняла, что не верю в это. Я знала, тетя Бекк как-нибудь устроит, чтобы мы ускользнули ото всех. Мы вполне могли вернуться домой уже к утру. Я знала, ей не хочется отправляться в это малообещающее путешествие – достаточно сильно, чтобы она решилась рискнуть навлечь на себя неудовольствие Верховного короля. Как последняя и единственная Мудрица Чалдеи, она имела достаточно прочное положение, чтобы бросать вызов королю Фарлейну. Осмелится ли она? Осмелится?
Я всё еще взвешивала возможности, испытывая одновременно возбуждение и безнадежность по поводу и того, и другого исхода, когда мы процокали на выдолбленную дорогу на вершине Килканнона, где над уступом холма справа от меня возвышались камни храма. Я чувствовала их, как зуд или шипение на своей коже, а свет здесь имел склонность казаться моим глазам темно-синим. Это место вызывает у меня такое неприятное чувство, что я терпеть не могу приближаться к нему. Меня всегда озадачивало, почему боги требуют использования столь неприятной магии.
Некоторое время спустя мы уже были на равнине позади него. Там стоял темный дом Жреца, всё еще пахнущий горелым, а вокруг него располагались пустые посеребренные луной пастбища, куда Донал выгнал весь скот. На другой стороне дороги находилось длинное, похожее на сарай сооружение, где жили послушники. Оно было ярко освещено, и – ничего себе! – изнутри доносились отчетливые звуки попойки. Очевидно, послушники не ждали возвращения Жреца раньше утра.
Жрец спрыгнул с осла и зашагал ко входу. Воцарилась резкая тишина. Посмотрев в дверной проем мимо худой возмущенной фигуры Жреца, я увидела по меньшей мере десятерых молодых людей, застывших под его взглядом как статуи. Большинство из них виновато пытались спрятать за спиной чаши с выпивкой, однако двое явно зашли слишком далеко, чтобы беспокоиться. Один из них продолжал пить. Другой продолжал петь и даже приветствовал Жреца поднятием чаши.
– Вижу, - произнес Жрец, - здесь необходимо изгнание демона пьянства. Вы все должны пойти к побережью с Мудрицей Бекк и убедиться, что она в целости и сохранности сядет на корабль.
Тетя Бекк издала тихий раздраженный звук. Я была права. Она думала о том, чтобы ускользнуть.
– Что? Сейчас? – спросил один из послушников.
– Да, - ответил Жрец. – Сейчас.
Он прошагал внутрь жилища, поднял со стола маленький бочонок и спокойно начал выливать его содержимое на пол. Запах виски ударил мне в ноздри через дверь – настолько сильный, что у меня заслезились глаза.